Человек пишущий

Здесь‑то ясно совершенно точно, этих прихватил на горяченьком, нынче проучит, можете не сомневаться! Три первых удара – его, а там разберемся. Погоди только, выйди из квартиры, мигом узнаешь! И поймёшь. Звонок устроил длинный‑предлинный, наглый и злой. Само собой дураков нет, одни умные сидят и помалкивают, пережидают грозу. Что, надежно спрятались за железной дверью? Ладно, хорошо же, раз вы так, я эдак: шибанул ногой… та и раскрылась в обратную сторону. А уже всё равно – умирать так с музыкой, заскочил в чужую квартиру, кто тут есть живой‑здоровый? Сейчас поправим. Вперёд в комнату, где искомый балкон, вот они где! И дверь на балкон ещё раскрытая.

– Не стыдно в прохожих бросаться? Убить же можно!

Комната размерами и расположением напоминает его собственную: квартира торцовая, два окна в комнате на разные стороны. Была бы на месте пьяная компания, честное слово, с последней радостью бросился в драку на всех сразу, но перед ним худенькая, неприметная домашняя девица, почти ребенок сидит в облезшем инвалидном кресле на балконе, скукожилась от страха. Обидно!

– Обувь чистила на балконе, щётка из рук вылетела и вниз упала. Я же инвалидка. Принесли – спасибо, а кричать не надо.

– Врёшь всё! И тот раз, на Новый год, чуть глаза не выжгли фейерверком, про кирпич вообще говорить не хочу. Зачем? Что плохого сделал, что на корню уничтожаете? Или киллером нанял кто убрать, как бы случайно? Весело ей. Чего смешного? Или это не вы кидали, а кто другой? Кинул и выскочил в дверь, прячется где‑нибудь на чердаке?

– Нет, я, я, извините, щетка вырвалась из рук. Чай пить будете? Меня Таней зовут.

Ясное дело – врёт. Врет нагло и беспардонно, что прямо написано у нее на лице. Ну и ладно, Глеб решил притворится, что поверил.

– Не откажусь. Я Заваркин Глеб из соседнего дома. Можно называть просто Глеб. Вы, Таня, с родителями живёте?

– С мамой.

Заваркин облокотился на балконные перила, оглядел пустынный двор внизу.

– А и ничего, бывает. Сейчас по делам вздумал сбегать в магазин, а тут сверху щётка прилетела… так, ну ладно, пора идти, стоп, где моя бумажка? Я, знаете ли, всегда, прежде чем из дома уйти, план составляю перемещений на весь день, все по пунктикам распишу и бегаю спокойно согласно руководства, иногда езжу. Езжу редко, деньги экономлю, потому что сторожа мало получают, а я сторожем работаю. Да где же она? Впрочем и без того знаю, что следующим третьим пунктом значится: «купить килограмм гашеной извести в подвальном магазинчике «Недорогой».

Погреб собрался белить, прибраться там надо, все лишнее выбросить, почистить, а то у нас в погребе чёрт ногу сломит, вычищу, потом надо ещё будет, кстати, кисть купить. У вас, случаем, кисти нет? Или, может, еще в том же погребе найду, вы не беспокойтесь, полки только починю, доски сильно подгнили, боюсь, рухнут вместе с банками солений. Впрочем, в этом году не буду ничего солить, зачем мне одному? Да где же она, склероз начался что ли, всегда в верхний карман у сердца бумажку кладу. Без бумажки нынче шага ступить невозможно, ничего не помню – выйду на улицу и стою‑вспоминаю. Значит, дома забыл. Придётся вернуться. Еще в Интернете пишу рассказы, мой псевдоним Глеб Арбенин, не слыхали?

– Псевдоним – нет, а вас часто сверху вижу. Фэнтэзи работаете?

– Всякое разное, что в голову приходит: ночами через двое суток дежурю, когда на выходные или праздники дежурство выпадет, то двое суток подряд сидеть взаперти приходится. Что так смотрите? Для писания очень удобно, только платят мало, две с половиной тысячи в месяц. Из них за квартиру коммунальные платежи тысячу с лишним приходится отдавать.

– У вас и книги есть изданные?

– Одна. Еще несколько рассказов напечатано. Год назад написал роман, решил в конкурсе с ним поучаствовать, там, между прочим, приз – десять тысяч долларов. Вспомнил!

– Что?

– В списке первым пунктом идет интернет‑кафе: надо глянуть почту, можно ли билеты забирать в Москву, туда‑обратно за счет фирмы, ясно? На днях финальный список опубликовали, я в нёго попал, а конкурс‑то всемирный, между прочим, девятьсот участников было. Даже из Канады народ романы присылал, про Израиль и говорить нечего… Кстати сказать, по условиям могу на церемонию награждения с собой одного гостя взять. Правда лететь ему придется за свой счет и гостиница тоже. Не верите? У вас, случайно, интернета нет? Могу показать.

– Конечно есть. Я же в институте учусь, на заочном, у нас образование идет дистанционным образом, очень удобно, так что давайте, посмотрим про ваш билет на моём компьютере…

С не знающей пределов благодарностью, Глеб воззрил на инвалидку, едва не прибившую его щёткой, а прежде кирпичом, и едва не обуглившую фейерверком: большая удача с ним сегодня приключилась. А что, весьма симпатичная девушка, вежливая, приятная в обхождении. Да и сколько у Заваркина в интернет‑кафе на счету осталось? Возможно, что ничего.

С улыбкой он прошел обратно в прихожую, разулся там, как подобает гостю, отнес и положил на место щетку.

– Вот он я, смотрите, в финальном списке! В номинации психологического романа десять человек финалистов. Скоро еду в Москву, где с вероятностью десять процентов получаю десять тысяч долларов или триста тысяч рублей. Нет, вы себе представляете сумму? А вот в номинации за доброту всего нас двое, значит с вероятностью пятьдесят процентов, получаю еще две тысячи долларов, да за книгу тысячку издательство обещает. Таким образом, практически шесть лет свободной жизни впереди, если сильно не тратиться! За это время можно ещё сколько всего написать! Не верите?

– Почему не верю? Конечно, верю.

– Да вижу, не верите. Думаете, разыгрываю? А вот, пожалуйста, мой паспорт. Я последнее время обязательно с паспортом хожу. Бывает, идет человек по городу – хлоп и умер. Ну, мало ли? Разрыв сердца, к примеру. Или кирпичом по голове – чпок и лыжи кверху! Не предумышленно, разумеется. А в кармане у того человека паспорт есть, и всем ясно: погибший Глеб Заваркин, тридцати двух полных лет, проживает согласно прописке вот, смотрите, в соседнем доме. Похоронят за счёт собеса и табличку с именем‑фамилией, небось, напишут, ибо государство у нас какое? Государство наше социальное…. О, смотрите, билеты можно забирать. Вот и дата здесь указана и номер рейса и место даже… Все, извините… мне пора.

– Что за срочность, писатель Арбенин? Успеете вы свои билеты забрать и в магазин «Недорогой» сбегать… чай у меня на кухне вскипел, вы налейте две чашки… я была бы очень благодарна… Сделайте одолжение девушке‑инвалиду, налейте чаю! А лучше даже… знаете что? Перенесите меня на кухню? Знаете, как долго самой туда добираться? Сможете?

– Не составит ни малейшего труда, с удовольствием.

Никогда прежде Заваркин не носил женщин на руках. Чего не было, того не было. И если совсем уж честно, когда в фильме каком романтическом возьмет кто даму на руки и понесет куда‑нибудь, Заваркин всегда отворачивался в сторону, потому что неудобно ему за актеров, стыдновато, но тут, извините, другой случай… медицинский. Он вообразил себя медбратом‑волонтером в белом халате с красным крестом на спине, и от того как бы привычно и профессионально обнял девушку левой рукой за талию, правую совершенно естественно сунул под коленки, поднял и легко отнес, куда она просила: на кухню. Чаю налил в чашки, сел напротив, разулыбавшись тем же самым медбратом.