Человек пишущий

Таким образом, Владимир сразу выказал себя хорошо информированным человеком, с хозяйственной жилкой, не зря же служил в администрации края.

Самым заметным в компании несомненно, был Станислав с Урала, автор романа‑трилогии: высокий под два метра, худощавый человек лет тридцати, с интеллигентным лицом, которому весьма шли симпатичные рыжеватые усики. Не большие, не маленькие, как раз в меру. Он подробно и с удовольствием рассказывал о своем романе и о себе, было видно, что перед ними открытый, современный человек, пишущий хорошие вещи. По какому‑то удивительному совпадению, как и Владимир, он тоже работал в администрации, но только некой уральской области.

– О, – обрадовался появлению сибиряка Заваркина краснодарец Владимир, – а есть среди нас Анатольская, что написала роман «Сибирский виртуал»? – и посмотрел на двух женщин, молодую и не очень, оказавшихся в компании.

– Есть, – ответила не сразу и не поднимая глаз дама в возрасте, до того тихо сидевшая с опущенным лицом в затемненном месте, на уголке диванчика.

– Интересно получается, вы сами значитесь из Санкт‑Петербурга, а пишите о Сибири.

На что дама отвечала смутно: будто она не сама Анатольская, но представляет ее интересы здесь, являясь литературным агентом.

От удивления все на пару минут лишились дара речи и уважительно разглядывали маленькую женщину, не так‑сяк вам какой‑нибудь, настоящий литературный агент. Больше ни у кого, кроме неведомой Анатольской собственных агентов не оказалось, и свои вопросы, в том числе поселение в гостиницу они решали самостоятельно.

Вторая финалистка женского пола оказалась тоже из Питера – молоденькая блондинка по имени Светлана, написавшая повесть про первокурсницу‑студентку. Сама Светлана оказалась учительницей русского языка литературы.

– Мне премии не надо, – высказалась она решительно, окинув компанию смелым взглядом, свойственным юности, будто надеясь, что здесь инкогнито затесался некто ведающий распределением денег. – Дали бы ноутбук хороший, на том спасибо. Ведь на наши билеты, гостиницу, бал в Шератоне на сорок человек с участием известных артистов, они расходуют не менее тысячи долларов на нос, а может и больше, средний ноутбук стоит как раз тысячу. У меня прежний совсем старенький, все время ломается, сколько я с ним текстов потеряла!

Все согласились, что новый ноутбук, конечно, вещь первой писательской надобности, однако от премии отказываться охотников не нашлось. Ноутбук – вещь, а десять тысяч долларов – это судьбоносное свободное писательство в течение пары‑тройки лет. На конкурсе 6 номинаций от сентиментального романа до детектива, как знать, может даже и не один из них уедет с деньгами к новой писательской жизни.

– А я от руки пишу, в общей тетради, – поделился Станислав секретом творчества, – на компьютере только деловую переписку веду, да инструкции ляпаю. Даже на своем домашнем компьютере не могу прозу писать, исключительно служебные документы сочиняю.

– А из тетрадки кто текст печатает? – с большой толикой яда поинтересовалась Светлана, – жену, небось, напрягаете?

– Нет, что вы, жена ничего моего не читает принципиально. Я одну машинистку прошу, она нынче на пенсии и за плату набирает на компьютере окончательный вариант с тетрадочной рукописи. На экране ничего не могу творить, ей богу, кроме документооборота.

– Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать?

Стас кивнул:

– Можно, конечно, да кто же ее купит? Кстати, о Пушкине, вот вы учительница литературы… Я со школьной скамьи знал, что царь оскорбил Пушкина, наградив его придворным званием камер‑юнкера. Полагал, что это что‑то вроде пажа, который должен таскать шлейфы платьев за фрейлинами. Как‑то так представлялось это звание мне. А тут недавно смотрел табель о рангах того времени и вижу, что в переводе на воинское звание камер‑юнкер эквивалентен полковнику и даже чуть выше, между полковником и генералом. А следующее придворное звание камергера – это уже генерал‑лейтенант. Так что царь, предлагая Пушкину писать историю династии Романовых, загодя пожаловал его в полковники, практически уравнял с собой, сам ведь был отнюдь не генералом, а полковником лейб‑гусарского полка, кроме того стал его личным цензором, то бишь первым читателем. Оплатил карточные долги сорок тысяч рублей – огромные деньги, чтобы не отвлекался от творчества. Короче, засыпал милостями.

– Говорят, ему нравилась Наталья Гончарова и он хотел сделать ее своей любовницей, – напомнил Володя, деликатно кашлянув в ладошку.

– Действительно, в подметных письмах, разосланных по Петербургу Пушкина объявили вступившим в академию рогоносцев, президентом которой числился граф Нарышкин, жена которого являлась любовницей императора, и это взбесило Пушкина. Но на самом деле дело было не в царе, хотя Гончарова никогда не была ничьей любовницей, и успела за шесть лет брака родить Пушкину четырех детей, увы и ах, и самого Александра Сергеевича она никогда не любила, замуж вышла в 18 лет, а Пушкин был старше ее на 13 лет. Кстати, своего убийцу Дантеса Александр Сергеевич самолично ввел в свой дом по доброте душевной, уж очень он ему нравился, как воспоминание о собственной юности. Дантес был молодой повеса, и напоминал Пушкину самого себя в молодые годы, к примеру, Дантес, будучи приглашенным к обеду в чьё‑либо семейство, мог запросто скакать по креслам и диванам, или вдруг уронить голову на полуобнаженную грудь ближайшей дамы. Вы знаете, какие в то время глубочайшие носили декольте? Ну вот… подобное поведение числилось и за Пушкиным во времена дружбы с сестрами Керн. Дантес был на два года младше Гончаровой и, представьте, она влюбилась в этого красавца‑мальчика. Влюбилась и наивно рассказывала о его попытках сблизиться с ней мужу, то бишь Пушкину, который чувствовал себя при сем старым генералом, мужем Татьяны Лариной в конце своей жизни, а отнюдь не Онегиным, и не Ленским. Вот вам где истинный смысл драмы: «Но я другому отдана и буду век ему верна»…

К вольготно рассевшимся на диванчиках, заболтавшимся финалистам литературного конкурса, приблизился крепких квадратных форм мужичина в превосходном костюме, при галстуке, с кудрявой каштановой шевелюрой, навис над диванчиками сзади, без стеснения разглядел всех по очереди сверху выпуклыми рыбьими глазами.

После трехминутного разглядывания, самодеятельным писателям, всем без исключения сделалось стыдно за свои глупые конкурсные надежды, даже Станислав смолк, и тогда среди общего молчания раздался глас квадратного:

– Много званных, да мало избранных: дети вы наивные! Финал давно расписан как по нотам: кому, когда, сколько. Деньги в Москве дают исключительно своим, весь этот концерт – дребедень с известным концом, ваша судьба – играть массовку.

– А вы тоже в массовке участвуете? Или вам дадут что‑нибудь?

– Я всегда сам беру. Попробовал бы кто мне не дать, – ухмыльнулся квадратный и направился к лифту уверенной поступью.

Оказывается, он уже зарегистрировался и получил ключи от номера.

Гораздо ранее нужного времени финалисты дружной компанией покинули гостиницу гулять по Арбату, посмотреть: что да как. Многие уезжали уже завтра и хотели купить какие‑нибудь подарочки на Арбате для семьи и друзей. Однако здешние магазинчики, все как один торговали поддельными матрешками, сделанными в Узбекистане, и были неподъёмно дороги. Даже на футболках с Пуtиным, скачущим на медведе стоял лейбл: «Сделано в Узбекистане».

Заваркин вместе со всеми шлялся по магазинчикам, разглядывал, фыркал и ничего не покупал – денег в обрез. Вот получит премию – тогда… но не это, и не здесь…