Черная метка в паспорте

– Заканчивайте свои оперские фокусы, господин майор, я не первый год работаю и все эти ухищрения ваши знаю наизусть. Опоздать на час, в молчанку играть. Надеетесь психологическим давлением выбить признание? Его не будет, мой подзащитный ни в чем не виноват. Визит – лишь формальность, чтобы не нарушать режим домашнего ареста до момента передачи разбирательства в мировой суд. Кстати, бумаги отправлены, как я вчера и просил? Или по‑прежнему понятие «сроки» для вас пустой звук, а не часть закона? И вы понимаете, и я знаю, как только дело от вас уходит, то сложновато будет Сергея каждый день в эту комнату гонять. СИЗО закончится, ваша власть тоже.

– Отправил я ваши бумажки, – огрызнулся загнанный в угол Сладкевич. Он выглядел совсем измученным, по лицу пошли пятна, рот перерезал лицо кривой бледной полосой.

– Отлично, – голос защитника набрал мощь, разлетаясь по небольшому помещению. – Тогда я не понимаю оснований для нашего нахождения здесь. А‑а‑а, понял! Вы хотели принести извинения гражданину Афанасьеву за причиненные неудобства и допущенные ошибки во время следствия! Вы же сорвали сроки, многократно привозили моего подзащитного для бессмысленного нахождения в здании РОВД. Нарушали правила следствия. Правильно, товарищ майор, мыслите. Вы приносите извинения, мы не подаем жалобу на неправомерные действия сотрудника отдела уголовного розыска.

Сладкевич побагровел и почти сорвался на крик:

– Ничего я не хотел извиняться, это допрос официальный. Он – главный подозреваемый. Пропали три его бывших жены, а теперь и четвертая то ли исчезла, то ли вообще погибла! Единственный, кому это выгодно, это Афанасьев!

Адвокат вскинулся в ответ:

– И у вас есть заявления от родственников об их исчезновении? Можете показать? Хотелось бы узнать, кто и при каких обстоятельствах пропал?

Павла пошатнуло, как от неожиданного удара, он снова опустил голову в бумаги:

– Все есть. Вы меня работать не учите. Отвечает пускай на вопрос ваш подзащитный. Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения.

Ручка замерла над строчками протокола. Только вошедшего в раж адвоката было не унять:

– Вы что, надеетесь, что родственники напишут заявления? Ваша Дубровкина алкоголичка, пациент десятка наркологических клиник. Да кому она нужна, серьезно?! Она ушла в очередной загул, родня с облегчением вздохнула, а в ее исчезновении вы хотите обвинить моего клиента? Они не виделись с момента развода! Дубровкина даже не участвовала в коллективном иске, там нет ее фамилии! Гражданка Дубровкина не нужна и не интересна Сергею Сергеевичу, он ее не похищал, не убивал, больше того, не видел с февраля прошлого года, когда они получили свидетельство о разводе. – Защитник даже привстал, распаляясь все больше. Он явно отрепетировал речь, которую потом можно будет повторить, если органы все‑таки смогут дотащить обвинение до суда. Если они вообще смогут собрать основания для обвинения. – А Заицкая Марина? Может быть, женщина просто сейчас загорает со своими детьми и мужем за границей? Вы проверили аэропорты, подали запрос в визовый центр? Она прожила в Испании много лет, у нее гражданство другой страны. Заицкая могла просто уехать отдыхать на постоянное место жительства! Нет же, вы снова пытаетесь обвинить господина Афанасьева в ее исчезновении. Да было ли оно, это исчезновение? Женщина уехала со своей семьей на отдых, а вы, словно какие‑то старухи‑сплетницы, придумали фантастическую историю о Синей Бороде, который убивает бывших жен. И пытаетесь ее криво‑косо сшить белыми нитками. Тело Рыковой найдено? Нет! Вы уверены, что она не вышла замуж, не уехала в командировку или в гости, а ее сумасшедшая мать просто не раздула истерику на пустом месте?

Опер попытался остановить поток обвинений. Он наклонил голову, напружинив короткую бычью шею:

– Это все вопрос времени, оперативно‑розыскные мероприятия ведутся. Основания есть! Надежда Хвалова, еще одна бывшая жена, по предположениям следствия, убита. Так что имеем право подозревать. Будут доказательства и по другим пропавшим, работа ведется. Не надо мне тут… – Павлу, как всегда, не хватило слов.

Он грозно припечатал кулаком задравшийся край протокола, правда, движение вышло нелепым из‑за перекошенных, слабых пальцев. Майор судорожно дернулся не то от боли в ладони, не то от дурацкого жеста, и снова грозно повторил:

– Гражданин Афанасьев, давайте по порядку, по протоколу. Имя, фамилия, отчество, дата рождения.

Молчавший до сих пор Сергей, сегодня еще более идеальный, в ладно сидящем костюме из мягкой ткани, будто очнулся ото сна. Он медленно протянул, не сводя глаз с опера:

– Афанасьев Сергей Сергеевич, – и вдруг, не договорив, остановился. Привстал со своего места, качнулся, переспросил удивленно. – Надежда? Надя? Она пропала? Вы, вы уверены? Давно?

Сладкевича совсем захлестнула ярость, он побледнел и перешел на злой хрип:

– Не Надя, а гражданка Хвалова! Она тебе не жена больше, а посторонний человек. Это раз! А во‑вторых, не надо комедию ломать, когда, куда, зачем. Я вопросы задаю, понял?! Сел и рот открываешь, когда я разрешу!

Защитник дернул Афанасьева за рукав, усаживая того обратно на стул:

– Товарищ майор, я прошу вас быть вежливее. Что за полицейский беспредел? Задавайте вопросы по делу, мой клиент…

Афанасьев вырвал рукав из цепкого захвата, шагнул из‑за стола к оперу:

– Подождите вы! Когда она пропала? Кто сообщил?!

Сладкевич проревел в бешенстве:

– А ну, на место свое сел, руки на стол! Я сейчас в браслеты тебя одену! Сел, я сказал!

Защитник, растеряв весь пафос, позабыв о репетиции речи для зала суда, бросился усаживать своего клиента обратно:

– Сергей, да что с вами? Присядьте! Он сейчас нам все расскажет. Успокойтесь! Воды, может быть, вам?

Тяжело дышащий мужчина присел на краешек стула и в нетерпении уставился на опера:

– Ну, когда она пропала?

Адвокат успокоительно похлопал его по плечу:

– Отвечайте на вопросы по порядку, Сергей. Вы же знаете формальности.

Афанасьев сбросил его руку с плеча, раздраженно процедил свои данные, а потом вдруг выкрикнул:

– Так когда? Кто сообщил? Говори!

Павел нехотя бросил:

– Чего строишь из себя дурачка! В машине ее утопил сам ведь! Других как порешил? Тоже утопил – и концы в воду? Водолазы ведь рыщут, найдут тела и тебя на пожизненное закроют. Пиши чистосердечное, тогда хотя бы по УДО выйдешь, лет через десять. Защитник твой постарается, нарядит, скажет, что говорить, судью‑бабу найдет, чтобы она от тебя, как снеговик, растаяла. Костюмчиков себе в тюрьму наберешь, чтобы на заседания суда ходить.

В комнате для допросов поднялся жуткий гвалт. Адвокат снова принялся усаживать Афанасьева, цитируя в сторону опера строчки из статей Административного кодекса. Сам же Сергей, бледный, с напряженным взглядом, пытался схватить Сладкевича за рукав, повторяя один и тот же вопрос:

– Когда, когда она пропала?

Павел тянул скрюченную ладонь к стене, пытаясь нажать на кнопку вызова помощи.