Черные дыры
Я смотрел на нее и ждал одного – когда же она расколется, чем выдаст себя?
− И кто тебе наплел эту чушь? − усмехнулась Светлана.
− Не чушь это, а правда. Могу даже числа посещения тобой этих заведений назвать, да и того, с кем ты там веселилась.
Я вновь, как и в прошлый раз, достал из кармана одно письмо и зачитал:
− Моя королева, я демобилизовался и очень рад тому, что ты решилась ко мне приехать. Муж твой… − далее шла грязная фраза в мой адрес. – И я сказал ей: – Ты, кажется, забыла, что обещала мне и моему отцу забросить этот эпистолярный жанр? Клялась, что это твоя сестра виновата в том, что послала ему в армию этот адрес? А ты отвечала лишь для того, чтобы старый друг не скучал. – И я пристально посмотрел ей в глаза.
− Доча, ну разве так поступают? − то ли сделала вид, что приняла мою сторону, то ли притворилась, что ничего не знает, ее мать.
− Мам, – повернулась к ней Светлана, – ты же его знаешь, мы с ним на танцы вместе ходили, учились. Я уехала в Москву, не сказав ему ни слова. Он так переживал… Вот я и послала ему несколько писем. Все‑таки он в армии служил, а там так тоскливо бывает. Я и подумала, как бы с ним чего не случилось от этой тоски. У моей подружки парень повесился, когда она написала ему в армию, что вышла замуж.
− О, так ты у нас, оказывается дама благородная? − съязвил я.
− Ладно, зятек, − попыталась оттянуть на себя разговор теща. – Дура девка, что поделаешь, другой у нас с тобой нет. Пойдем, за приезд винца выпьем, все и рассосется.
− Не стану я с ней вино пить, − отказался я.
– С ней не надо. Со мной. Ей все равно уже нельзя.
− Что так? В Магнитогорске с Шиловым по ресторанам можно шляться, а со мной и выпить нельзя?
− А ты вспомни, когда ты ее последний раз видел?− спросила теща.
− Когда‑когда… Я еще в госпитале лежал.
− Правильно. Но после последней вашей встречи как раз срок пришел, и она забеременела.
− Оп‑па! − вскинул я свой взгляд на жену и почувствовал, как у меня заныло под ложечкой.
«Нагуляла», − пролетело в моем сознании. Я‑то знал, что, по законам человеческой физиологии, ничего такого не должно было быть.
− Интересно, как это могло случиться, если мы предохранялись? − высказался я.
− Значит, плохо предохранялись, − невозмутимо парировала теща. − Так что живите мирно.
Но она сама говорила мне: для того, чтобы я на ней женился, ее бабушка отвар из мышиных хвостиков делала. А Светлана подпаивала меня им.
− И ты, человек с высшим образованием, в это веришь? − удивилась теща.
− А как тут не поверить? Тогда не верил, а теперь вроде бы есть все основания верить. Я всегда хотел жениться только на москвичке, но будто бес меня попутал. На доброте моей она сыграла.
− Умница Булгаков, − отметила теща. – Во все виновен этот вечный квартирный вопрос.
− Булгаков не Булгаков, а кого ни спроси, все хотят жить в Москве. И тот урод с помощью вашей дочки решил устроиться в столице. Нужна Светлана ему, как собаке пятая нога. Москва ему нужна, Москва и только!
Теща сурово посмотрела на дочь и подтвердила:
− Ты поняла? Правильно все он говорит. – Затем, многозначительно посмотрев на меня, продолжила: − С этим мы разберемся, а пока что она беременна и аборт делать не будет. Так что вам повезло, и ты, как семейный молодой специалист, теперь можешь на полном основании закрепить за собой освободившуюся комнату. И вся квартира будет ваша. По закону о молодой семье.
− А разве Светлана не говорила, что я уже оформил и вторую комнату на себя? Осталось провести через исполком. Все документы и подписи собраны.
− Вот видишь? Все прекрасно! Квартира ваша, и это надо отметить, − подчеркнула теща, − А то, что кто‑то, где‑то, с кем‑то видел, ну и что? Не в постели же. Наговор.
− Нет, − не уступал я, − видели ее с хахалем мои друзья Виктор и Вера. Они нас когда‑то и познакомили. Так что им нет никакого резона наговаривать.
− Нет резона? − вступила в разговор жена. − Да они сами хотели бы жить в Москве.
− И что? − остановил ее я. − Откуда у тебя весь этот бред в голове появился?
− Виктор сам проговорился, когда мы восьмое марта отмечали.
Теща с удивлением посмотрела на меня.
− И ты решила переиграть все в свою пользу, − усмехнулся я, − бред какой‑то.
− Ты разве признаешься? − Светлана, победоносно подняла голову.
− Даже если это и так, мне решать, кого прописывать у себя. Тебя здесь могло никогда не быть. А теперь, когда тебе, благодаря моему участию, сделали операцию, ты прозрела и творишь, что хочешь, − заметил я.
В этот момент я стоял рядом с женой. И будто кто‑то поднял мою правую руку. Я взмахнул ею, совершенно ни о чем не думая. Рука прочертила полукруг, поднявшись от моей ноги на уровень ее лица, затем опустилась и, нечаянно, а может, по чьей‑то программе, написанной для меня свыше, прошлась ребром ладони между ее ног. Через мгновение мы все увидели, что ладонь была в крови.
− Вот вам и беременна, − отрезал я. − Это в простонародье, кажется, «гостями» называется. К беременным месячные не приходят.
В следующий момент я почувствовал, как освободился от тяжелого невидимого груза, и невероятная легкость охватила меня.
− Вот и все, − вздохнул я.
− Дура! – зло рявкнула на дочь мать. − Никогда не лезь под руку. – Затем, уже спокойно, добавила: − Ты, дочка, свое дело сделала. Теперь, если разойдетесь, то квартиру поделят между вами, а это значит, что Коленьке судьба в Москве жить.
На следующий день я подал заявление в суд о признании нашего брака недействительным.
Светлана зашла в зал суда с заплаканными глазами, предварительно сказав мне в коридоре:
− Все будет, как я хочу, а жить мы станем как соседи.
Я же в свою очередь ответил:
− Это бабушка еще надвое сказала, и я докажу, что ты ему не нужна.
И я прозрел, поняв, что если решение суда о признании брака недействительным примет силу, то ее выпишут из Москвы. Тогда им с тещей ничего не останется, как жить вместе в Магнитогорске. В тот же момент в моем сознании промелькнула мысль, осветившая путь к моральной победе.
«Не будут они вместе», − подумал я, когда судья задала мне вопрос: «Вы хотя бы одну рубашку сообща купили?»
Чтобы по закону не признали брак недействительным и Светлану, теперь уже бывшую мою жену, не выписали из Москвы, я ответил:
