Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли

Анька подошла к плану‑сетке и ткнула пальцем в сегодняшнее число, где черным маркером кто‑то зачеркнул футбол между вожатыми и первым отрядом, а вместо него красивым почерком с вензелями написал: «Мисс лагеря». На столе обнаружились список всего, что нужно подготовить к конкурсу, вопросы к викторине и сценарий полноценного концерта. Все это могло означать только одно.

– Он со своими кисточками совсем с реек съехал, – заключила Анька и стала торопливо натягивать джинсы. – Он не понимает, что теперь вместо того, чтобы часик посидеть на стадионе, нам нужно готовить целый концерт? Когда? Где мы найдем столько времени?

Анька сорвала с головы венок, дважды деранула щеткой рыжие кудри, влезла в какой‑то электризующийся свитер и горящим факелом выскочила в коридор.

– Подожди меня! – крикнула я, выбегая за ней с Женькиным венком в руках. – Он же не был на посвящении! Сначала нужно создать нужную атмосферу!

Ворвавшись в их с Сережей вожатскую, Анька вытащила Женьку из‑под одеяла и схватила двумя руками за майку.

– Ты совсем с реек съехал?! Здесь пионерский лагерь, а не кастинговое агентство! Их нужно не только накрасить! Там песни, танцы. Кто всем этим будет заниматься? И когда?

Вывалив все это на еще спящего, но теперь уже сидя, Женьку, она сунула ему под нос список вопросов и сценарий к конкурсу:

– Это твое?

– Мое, – ответил Женька, не открывая глаз.

– Откуда?

– Оттуда.

– Оттуда?! – всплеснула руками Анька.

Не зная, что еще сказать, она заметалась по вожатской, но над спящим лагерем уже ревел слон. В коридоре все немедленно ожило и пришло в движение. В палате напротив заорал Валерка, кто‑то заплакал, в открытую дверь влетел тапок. Погрозив кому‑то кулаком на прощанье, Анька пошла со всем этим разбираться. Женька открыл глаза и взял из моих рук венок.

– Это что такое? – спросил он, разглядывая розовый клевер и тимофеевку.

– Ты теперь вожатый, – с придыханием ответила я. – Там было так красиво, пока береза не сгорела и Борода в костер не упал. Такая атмосфера! Слушай, а ты знал, что значит «тушить костер по‑пионерски»?

– Да не это. Там! – Женька кивнул в коридор. – Сказал же, все сделаю. Целый час будет, пока все на кружках.

Последнюю фразу он повторил за Нонной Михайловной. Вчера на планерке, после того как все в подробностях обсудили предстоящий футбольный матч и пришли к соглашению, с каким примерно счетом его следует проиграть, чтобы Сашкины пионеры не устроили драку на трибунах, у Маринки сломался ноготь.

«Катастрофа!» – крикнула она и показала всем кусок красного ногтя, увенчанный двумя голубыми стразами. Но на планерке был Женька, а у Женьки с собой была стеклянная пилка с хрустальным напылением, которая вместе с ножницами для кутикулы и дуофиброй всегда лежала у него в кармане. Как настоящий мужчина он незамедлительно предложил Маринке помощь, которую и оказал прямо в пионерской на глазах у всех собравшихся.

Увидев этот перформанс, Нонна Михайловна пришла в некоторое замешательство, но, чтобы привести в чувство Марадону, которому вдруг стало нехорошо, отшутилась: мол, это, конечно, странно, но зато за конкурс красоты она теперь может не волноваться. «Да хоть завтра!» – сказал Женька, убирая в карман хрустальную пилку.

Нонне Михайловне такое предложение понравилось. Весной в актовом зале был проведен капитальный ремонт – Борода покрасил сцену, и директрисе не терпелось ее опробовать.

После этого плохо стало Ленке, потому что она тоже не знала, как можно за такое короткое время подготовить целый концерт. Да еще и Виталик по поручению Нонны Михайловны всю ночь отправлялся в лес за дровами для костра. «У вас целый час будет, когда всех разведете по кружкам», – сказала на это Нонна Михайловна и выдала первый экземпляр сценария Ленке, у которой кружки по времени стояли после концерта.

– Так что нам, получается, еще повезло? – подал голос Сережа с соседней кровати.

– Сказал же, сделаю, – зевнув, ответил Женька. – Быстренько отведем всех на кружки и займемся.

 

Кружководы украли у нас десять минут. Гриб, к которому мы с двумя отрядами примчались сразу с завтрака, оказался заперт, хотя часы показывали точно обозначенное в Женькином блокноте время. Но на двери висела обнадеживающая записка: «Скоро буду».

– Я же говорила, не успеем! – Анька почему‑то налетела на Женьку, как будто это он был виноват в том, что Глина Глинична отлучилась.

Преподавателя по керамике звали Галина Ильинична, но прозвище так прочно приклеилось к ней, что никто по‑другому ее уже не называл. Когда примерно это произошло, неизвестно, как неизвестно было и то, сколько ей лет и как она выглядит.

Глина Глинична не пряталась, но одевалась очень странно: носила сразу два вязаных чепца и даже летом куталась в шали. Все это она надевала не потому, что ей было холодно. Никакие заколки не могли удержать ее длинные и густые волосы в прическе, и после того как однажды в творческом порыве Глина Глинична намотала их на гончарный круг и упала лицом в глиняный колокольчик, чепцы стали ее единственным спасением.

Обычно она носила один чепец, но Глина Глинична была так рассеянна, что часто поверх него надевала второй, а иногда и третий. Она вязала их сама, как и шали, которых на ней тоже могло оказаться сразу три штуки. Все это скрывало не только ее внешность и возраст, но и часто ставило под сомнение, есть ли она под этими слоями одежды вообще.

Перед занятием Глина Глинична понесла на кружок по выжиганию термос с ромашковым чаем. Она всегда так делала, а записку оставляла на случай непредвиденных обстоятельств, которые могли бы ее задержать. Сегодня таковые как раз сложились. Анатолий Палыч, кружковод по выжиганию, тоже отлучился, но не в какое‑нибудь из соседних строений, а вообще из лагеря, о чем сообщил ей в записке, оставленной на столе вместе со вчерашним номером «Красной звезды».

Взяв в руки газету, Глина Глинична опустилась на стул и пробежала глазами заголовки. Судя по всему, коммунисты, самым идейным из которых был Анатолий Палыч, не смогли протащить в первом чтении закон о военных пенсиях, от чего больше всех пострадала лучшая прослойка населения России и Анатолий Палыч лично. Организация митинга перед зданием правительства давно входила в его планы, но не это заставило его отлучиться из лагеря. Причина была оговорена в записке, которую Глина Глинична решила прочитать по дороге, так как поняла, что уже опаздывает.

– О, вот этого товарища я знаю! – объявила она, когда путь ей на желтой петле тропинки преградил Валерка. – Он у меня в прошлом году пуговицу слепил размером с тарелку, пришил ее к куртке своего вожатого, а потом пристегнул ее к рваному покрывалу. Они потом долго не могли понять, на чем все держится. Но сначала этого никто не понимает. – Глина Глинична погладила Валерку по голове и махнула шалью, как крылом. – В этом году опять ко мне записался. Так что смотрите внимательнее, что надеваете.

Валерка топнул ногой, и под подошвой его кроссовки в муках погиб голубой кустик незабудок.

– Ну вот зачем вы рассказали? – сказал он. – Им же теперь неинтересно будет.