Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли
– Но как же, Аркадий, ведь это дети. Они радуются всему яркому и сладкому. Что им еще можно подарить? А тут кое‑что с Нового года осталось, даже покупать ничего не нужно. Зато смотри, как нарядно выглядит.
– Нонна, – лагерный врач закрыл глаза и досчитал до пяти, – ты меня убиваешь! Каждый раз одно и то же! Нельзя было в качестве приза придумать что‑нибудь несъедобное?
– Ну так это и не… Аркадий! – Мелкими быстрыми шажками Нонна Михайловна бросилась догонять развевающийся белый халат. – Аркадий, подожди! Ну, хочешь, возьми себе отсюда что‑нибудь. Здесь есть коробка «Вдохновения» с орехами. Ты же любишь такие.
Пилюлькин остановился и поднял черную с проседью бровь. Он такие любил.
* * *
На сияющую коричневым глянцем сцену выбежал Леха, макнул кисть в баночку с синей гуашью и по просьбе Гали дописал на заднике недостающую букву «с» в слове «мисс». Спустя какое‑то время, выполняя поручение Нонны Михайловны, с точно такой же баночкой к заднику подбежал Марадона и дописал еще одну. Раздались аплодисменты.
Придерживая руками пышную прическу, которая еще не была закреплена жемчужными шпильками, из‑за желтой кулисы выглянула Лиза. По бликам на очках она нашла в зале Сережу, помахала ему рукой и спряталась обратно. Она еще не совсем была готова к конкурсу, и Женька делал все возможное, чтобы успеть к началу: орал на всех, топал ногами и размахивал дуофиброй.
С нашей стороны на сцену можно было подняться по лестнице, и поэтому правая кулиса была шире, чем противоположная. Места здесь оказалось достаточно для двух деревянных скамеек, старого рояля и большой музыкальной колонки. На колонку Женька поставил свою сумку, а на крышке рояля разложил ее содержимое.
– Где ты набрал столько косметики? – спросил Виталик, разглядывая золотую пудреницу Guerlain. – Даже у моей мамы столько нет. «Гур‑лян». Да? – Слово на непонятном языке Виталик прочитал по слогам, а затем осторожно положил пудреницу на место.
– Гурлянда, – повторил Валерка и сипло захихикал. – Ага!
Оказавшись в облаке лака для волос, он чихнул и громко высморкался в блеклый драпированный занавес.
– Женя! Женя! Женя! – Дергая Женьку за рукав джинсовки, Анька бегала взад‑вперед и мешала ему закреплять жемчужные шпильки в волнах волос цвета «марсель». – Мы должны, мы просто обязаны выиграть!
– Да успокойся ты! – Женька развернулся и слегка встряхнул ее за плечи. – Тушь найди там… Да не эту. Для объема.
Дрожащей рукой Анька взяла с крышки рояля нужную тушь и случайно уронила ее на пол. Дважды блеснув золотой надписью, туба укатилась за колонку, но найти ее уже было невозможно, потому что в эту самую минуту на сцене и за кулисами погас свет. Освещенная фонариком, направленным на нее из зала, к микрофону вышла Галя.
– Стоп! Обратно! – пискляво заголосила Маринка из‑за противоположной кулисы, и все повторилось в обратном порядке: Галя ушла со сцены, включили свет, Женька увидел на полу тушь и выпустил Аньку из рук. Та сразу же заметалась, приговаривая: «Женя! Женя! Женя!»
– Гурлянда, ага! – повторил Валерка и отошел в сторону, пропуская к нам Маринку.
Под противное кряканье пакета та перебежала через сцену, облокотилась на рояль и приложила руку к виску.
– Женя, это ужасно, – сказала она, как будто, кроме них, здесь больше никого не было. – У нас там катастрофа! Катастрофа!
Маринкина катастрофа заключалась в том, что невозможной красоты прическа их конкурсантки, которая на самом деле выглядела так, будто на нее приземлилась летающая тарелка, полная гуманоидов с антеннами вместо ушей, только что кошмарным образом развалилась, потому что одна из антенн…
– …сломалась пополам. Она просто взяла и сломалась пополам! – визжала Маринка и дергала Женьку за руку, не давая ему ничего сделать.
Догадавшись, что антенны – это канзаши, японские палочки, которыми гейши украшали свои прически, Женька достал из своей сумки деревянную замену сломавшейся и протянул ее Маринке. Это уже было мини‑предательство, поэтому на всякий случай Анька закрыла собой рояль, чтобы Маринка не попросила что‑нибудь еще. Но, к нашему ужасу, вместе с палочкой Маринка забрала всего Женьку целиком, чтобы тот собственноручно собрал развалившихся гуманоидов заново.
– Встречаем! – радостно сказала Галя в микрофон и в круге света от фонарика встретила Маринку с Женькой.
– Куда?! – проныла Анька и стукнула кулаком сразу по нескольким клавишам. – Это же команда соперника!
– Встречаем! – снова сказала Галя.
На этот раз, шурша одинаковыми бумажными цветами, пришитым к платьям, на сцену вышли наша с Женькой Вика, Роза Виталика и остальные участницы конкурса, но Лиза вцепилась в Аньку и отчаянно замотала волнами крупного гофре.
– Я не пойду, я боюсь! – лепетала она, пытаясь зарыться головой под Анькину джинсовку, тогда как другие участницы уже представлялись, передавая друг другу свистящий микрофон.
Анька попробовала отцепить ее будто сведенные судорогой маленькие пальчики и присела перед ней на корточки.
– Не может быть, – сказала она, не веря тому, что видит. – Ты же занимаешься танцами. Ты не должна бояться сцены!
– Так то с Антоном, – объяснила Лиза и некрасиво скривила рот. – Я одна никогда не…
Карие глаза заблестели, намокли, и на светлых ресницах повисла крупная слеза. Еще немного, и все старания феикрестной превратятся в грязные потеки на побледневших щеках. Анька поднялась, выглянула из‑за кулисы, нашла в зале удивленные глаза Сережи и обернулась к Лизе.
– Не выдумывай! – сказала она и стала подталкивать на сцену.
За кулисами пол почему‑то не покрасили. Доски здесь были пыльными, в занозах и трещинах, но там, где кончались кулисы, пол сиял коричневым глянцем, в свете рампы показавшийся вдруг кроваво‑красным, и перейти эту черту Лизе не давал почти животный страх.
– Да что здесь страшного? – в отчаянии запричитала Анька и обняла дернувшуюся от ее прикосновений Лизу. – Все отрепетировали, даже ответы на вопросы выучили.
– А ты сама выйди, – сказал вдруг Виталик со своей скамейки таким тоном, как будто предлагал ей прыгнуть со скалы. – Выйди и посмотришь. Я один раз в детском саду на утреннике стихотворение забыл, которое мы с мамой неделю учили. Такой стыд был! До сих пор сцены боюсь.
Все повернулись к Виталику, Валерка с Вовой дружно захихикали, а у Лизы на ресницах повисла еще одна слеза.
– Выйди, выйди, – засуетилась я, потому что свистящий микрофон уже пропутешествовал через всех участниц, и наша с Женькой Вика оглядывалась в поисках соседки. – Женька же стоит возле своих гуманоидов! А с тобой не страшно, помнишь?
Стоя на сцене, Женька доделывал прическу конкурсантке от первого отряда и совершенно не обращал внимания на то, что, глядя на него, Пилюлькин что‑то бубнит Нонне Михайловне, а та кашляет и сует ему коробку конфет «Вдохновение».
– Ладно, пойдем вместе, – бодро сказала Анька и, взяв за худенькие плечи свою Лизу, шарахнула каблуком по коричневому глянцу.
