Что посеешь, то и пожнешь
Снова начались интенсивные исследования. В водах бухты непрерывно проводили различные работы и водолазы в изолированных (для безопасности) от контакта с водой скафандрах, и аквалангисты в полностью закрывающих тело сухих гидрокостюмах и снабженные счетчиком Гейгера, и подводная лодка, и наш «Дельфин». Все было бесполезно: никто ничего нового не обнаружил. Но и ни одного контейнера не нашли. Водолазы, обследуя участок дна возле ущелья, в котором мы обнаружили осьминожий город, установили, что радиоактивность на различных участках дна меняется. Они также установили, что ее уровень был наиболее высоким вовсе не там, где лежал контейнер с радиоактивными отходами, а ярдах в ста, у самого входа в подводное ущелье с городом моллюсков. Водолазы попытались проникнуть в ущелье, но попали в такой лабиринт скал, что двигаться в глубь его не решились, боясь повредить скафандры. Поднявшись на корабль, они доложили о своей находке капитану, и Роберт решил возложить эту задачу на дрессированных животных.
Он доложил об этой необходимости своему руководству, согласие было получено, и спустя два дня прибыла дрессировщица с парой своих дельфинов и молодым морским львом по кличке Атос. Дрессированные дельфины имели клички Марк и Клео. Несмотря на молодость, эта пара уже успела снискать известность и как артисты шоу, и в научных кругах. И если Атос старался избегать скопления людей, то дельфины сразу же стали всеобщими любимцами. Даже наш суровый командир подлодки играл с Клео и Марком в мяч и с удовольствием угощал их кусочками рыбы. При этом он иногда забывался и терял свой суровый облик командира: заливисто хохотал, хлопал в ладоши и от избытка чувств временами прыгал на месте, веселясь, как мальчишка. А дельфины раскрывали свои пасти, также весело и громко щелкали, и их глаза буквально сверкали от удовольствия.
Иногда Клео позволяла себе легонько ущипнуть командира за руку или, если удавалось, то и за ногу, после этого она делала вид, что очень смущена своим поступком, а затем, напрягая мышцы вокруг дыхала, довольно громко говорила:
«Sorry!» Это было одно из немногих слов, которые она умела произносить дыхалом – ноздрей, снабженной сильной мускулатурой. Когда дельфин погружался в воду, эти мускулы плотно закрывали ноздрю, и морская вода не могла попасть в легкие.
Мне тоже нравилось, как командир играл с дельфинами, и я несколько раз потихоньку подходил к ним, чтобы полюбоваться. Когда Растригин замечал меня, то немного смущался. Как же! Капитан второго ранга, командир уникальной подлодки, и как ребенок играет и веселится с дельфинами. Но однажды он восхищенно сказал мне:
– А она очень красивая!
– Кто? – переспросил я, глядя на дрессировщицу, которая давала указания рабочим, собирающим блоки подводного дома‑«колокола». Молодая женщина стояла у борта в ярко‑синем спортивном костюме. Она наклонилась, вытянула руку, указывая на что‑то слесарю. Ее густые черные волосы шевелил ветер. И, еще не разглядев лица, я узнал этот спортивный костюм. Предчувствие меня не обмануло: это была дрессировщица из Сан–Диего, подруга Элен.
– Я говорю о дельфинихе, о Клео, – отчего‑то насупился Растригин.
– Я так и подумал, – ответил я. И, изобразив на лице озабоченность, словно мне страшно этого не хотелось, сказал: – Мне, наверное, придется познакомиться с этими животными поближе. Сергей убедил руководство в необходимости того, чтобы я провел первые несколько дней в «колоколе» и помог дрессировщице.
