Что внутри у манекена

Внутри были лампочки и печка. Иные мысли в этот момент в её «карте Мира» отсутствовали. Ловкий мужчина стройного сложения (а потому что без пальто! Лишь только в шарфе, в котором путались кончики его волос), оказался рядом, молча и обоюдно неуклюже (зато быстро!) вытащил её из сугроба. Через мгновение она оказалась в теплом салоне, скидывая промокший насквозь модельный сапожок.

Даже благодарность такой несметной силы, какой только возможна – пока ещё была в ней полностью отморожена. Лишь через непростительно долгую паузу занятости собой (тем, что она выжила!), она подняла глаза на парня – весьма приятной наружности и деловитости, не больше 30, и опомнилась:

– Как же Вы, раздетым на мороз! Спасибо Вам! Мне сюда, налево, и до конца. А Вы сильно спешите? Пойдемте, мы с бабулей Вас чаем напоим!

Парень с непривычной прической – бойкими прядями до подбородка, аристократично убранными за уши и утопающими в сером шарфе торчащими вьющимися кончиками, на её голос не оборачивался, мрачновато сосредоточившись на едва опознаваемой проселочной дороге. Только кивнул.

2. Пурга риторическая

Костя и Илья сопровождали хозяина, как обычно, не без любопытства, хотя и им со временем передался его изрядный скепсис по поводу этой поездки на родину, куда он не заглядывал несколько лет. И вот оно, возвращение – заманили‑таки, явился собственной персоной, в тайне от ожидающих его завтра СМИ. А с ним – и проверенные годами службы секьюрити.

Погода тут стояла трэшОвая – снегопад казался каким‑то апокалиптическим! Просто хоррор! Кому в здравом уме хотелось бы лететь сюда в злючую зиму из солнечно‑песочного рая, проживая там на пмж, и привыкнув к вечному лету? Но с некоторых пор непроницаемое настроение хозяина начало передаваться его свите, а ведь по нему – чаще всего нельзя было понять, какое у него настроение, и есть ли оно там вообще. Хоть какое‑нибудь.

Старший – Константин – с легкой ностальгией по «дому» выжимал допустимый «полный вперед» за рулем по Подмосковью на комфорте S‑класса, к каким он давно привык: хозяин выбирал лучшее не напоказ, а исключительно для себя. И свите, соответственно, перепадало. Так что к комфорту им было не привыкать. Покровители им и не такой кортеж организовывали.

Свет фар рассекал плотный зернистый туман впереди, мима проносились мрачноватые магазины и забегаловки, повороты на местные поселки разной степени элитности. Хозяин запрещал произвольно слушать музыку в его присутствии, как и лишние разговоры не по делу, но ребята к этому давно привыкли. Только если сам включал или начинал говорить первый. Этот диковинный человек в черном на заднем сидении иногда превращался в невидимку на целые часы, и ребята диву давались, как ему никогда не скучно в тишине, без общения (дело было не в них, он всегда такой!), но давно ничему уже с ним не удивлялись. Хотя…

– Стоп! – скомандовал он. Помощник исполнил, не успев даже с обочины на стоянку свернуть.

Ожив из небытия в привычное свое сосредоточенно‑тревожное состояние, Стэфан ткнул в придорожный магазин при заправке.

– Идите. Купите там. Мне. Бегом.

– Что купить?

– Попить.

– Воды? Сока? – опешили охранники. Их подопечный никогда не забывал себе в дорогу что‑то необходимое – потрясающая предусмотрительность! И никогда не питался из придорожных маркетов.

– Всего, – нетерпеливо велел он. Этот самый спокойный и неспешный в мире человек.

Илья нехотя зашевелился, отстегиваясь (попробуй при нем пожить не по правилам!) и прикидывая, чем угодить столь взыскательному потребителю в таком сомнительном ассортименте. Хотя выходить на холод из райского светлого бронированного салона с климат‑контролем казалось чем‑то за пределом гуманности.

– Быстро! – торопил клиент, – оба идите!

– Зачем.

– Много купите.

– Сколько?

– Сколько донесёте.

У ребят даже версий возникнуть не успело, к чему бы это. Кому столько припасов? Они вдруг едут в приют? На ночь глядя?

Вообще Стэфан Чернат спонтанностью решений и импульсивностью вообще не отличался. Хотя чудил регулярно, правда – ровно в обратную сторону: с его неуклонным стратегическим планированием любой микро‑подробности, его чёткости и предсказуемости, детальности и занудству не было разумных границ, и это действительно казалось чудачеством. Так что импровизации даже в мелочах не были его «коньком». Остановка в пути? Что? Где метеорит? Где инопланетное нашествие?

Однако ослушаться его было нельзя. И спорить – бесполезно. Он всегда знает лучше других, как надо. Это – аксиома. Сказано «быстро!» – оба не одеваясь выкатились из авто, не успев даже сообразить возразить, что оставлять его одного – не по регламенту.

Через 6 секунд они увидели сквозь панорамные стекла заправки, как их подопечный развернул автомобиль и исчез на автостраде в обратную сторону. Один! Оставив их без курток, благо что с деньгами и телефонами.

Попытки протестовать разбились о прозрачные преграды, сумрак снегопада за пределами щедро освещенного торгового зала делал всё происходящее каким‑то СЮРом. Через 5 секунд ступора Костя набирал своему 3‑му коллеге, проверявшему гостиничный номер, куда они как‑раз направлялись:

– Он сбежал.

– Кто?

– Чернат. – отрапотровал Костя, пытаясь и сам осмыслить, что говорит.

– Наш Чернат? Как сбежал? Куда сбежал?

Костя, работавший с данным клиентом на эксклюзивном контракте почти 9 лет, нанятый им лично через серьезную серию рекомендаций, только пожимал трубке плечами: такого ещё не было.

Стэф был, конечно, не из нормальных,

но и психом назвать его – было б преувеличением на грани комплимента.

– Что у вас там происходит?

– Не знаю. – отчитался перед напарником «шеф» про «хозяина», – Свяжись с ребятами, пробей авто по спутнику. И немедленно высылай за нами машину. Что б ни взбрендилось на этот раз в драгоценную голову нашему Стёпе, без присмотра его оставлять нельзя. – говорил сам себе старший сопровождающий. В тоне звучал не столько ответственный сотрудник, сколько опытный опекун.

3. Легкое ненастье

Продолжая отряхиваться, она украдкой глянула на себя в зеркало заднего вида. Её совсем светло‑русые волосы почти до пояса распустились сами собой, резинку просто унесло. Она представила, какой Медузой Горгоной он увидел её на ветру со спавшим с головы шарфом, пока она барахталась в сугробе, и ей захотелось зарыться в снег обратно, с головой.