Моя чудачка

– Колись, Си, что там новенького на орбитальной станции «Музыкальная Академия»? – подцепив мой зеленый локон, спросил Вадим – самый молодой из нашей компании, гитарист.

Мы его между собой Мегамозгом обзывали. В восемнадцать уже такие пассажи на грифе выдавал, что сам Стив Вай бы обзавидовался. Но Вадику еще стоит поработать над эмоциональным контролем и нормой выпивки и курева. Иногда он перегибал так сильно, что не появлялся на репетициях неделями. Однажды мы группой поперлись к нему домой и искупали его в холодном душе. Он нам это долго вспоминал, но после всегда приходил вовремя и предупреждал, если у него не получалось попасть на репу.

– Слушай, Кот! Что‑то наша солистка здесь, но и не здесь. – Вадя поплелся к кулеру, а я закатила глаза.

Вот же наблюдательный. Точно Мегамозг.

– Наверное, она хочет нам что‑то сообщить?

– Ладно, ребят… – Я заломила пальцы и затравленно взглянула на Тотошку. Сейчас будут бить, ой, не уйти мне целой домой, к папочке.

Кот будто в насмешку хрустнул кулаком и провернул шейный позвонок до мерзкого скрежета. Вот же костлявый Кащей. Девчонки захихикали. Сидели бы уже молча! Их смех оборвался, стоило им заметить мой быстрый и прожигающий взгляд. Я же кусаться умею, не нарывайтесь!

Басист – парень симпатичный, но для меня староватый. Аж двадцать девять лет, с ума сойти! И это все, что мы о нем знали. Он даже свое реальное имя не сказал. Таинственный. А еще он худой и горбился, будто боялся, что малолетки у него кофр с гитарой отберут.

– Настюха, да колись уже, что случилось? – Толя хлопнул меня по плечу.

Когда он успел из своих окопов‑барабанов вылезти?

– Мы же видим, что ты на взводе. Не первый день знакомы.

– Да я…

– Котяш, хочу домой, – заныла одна из красавиц, заставив меня поморщиться.

– В общем, – решилась я и встала. – Во вторник и пятницу…

И телефон, гаденыш такой, снова меня перебил! Зазвонил на всю репетиционную. Я специально ставила его на максимальный звук, чтобы даже через дисторшн и рык гитары могла услышать папин звонок. А то мне хватило одного раза: когда он не дозвонился и потом не хотел выпускать меня из дому. Благо, что восемнадцать давно уже стукнуло, еще в позапрошлом году, так что папе пришлось смириться и, как настоящая мамочка, ждать меня у окошка. Да, он для меня и мама, и папа. Так уж получилось.

– Анастасия Чудакова? – заговорил приятный женский голос.

– Д‑да…

– Вы подали заявку на отбор с группой «Eccentric», хотим вам сообщить, что она аннулирована.

– Почему? – Я подняла указательный палец, показывая, чтобы все молчали, но девицы все равно хихикали сквозь ладошки. Вот же мерзкие сучки! Редко когда выхожу из себя, но сейчас довели: – Молча‑а‑ать!

– Что? – послышалось из трубки.

– Да это я не вам, ходят тут всякие. А почему убрали?

– В этом году участников слишком много, а концертный зал маленький. Отбор бы затянулся на недели.

– Но мы согласны ждать.

– До свиданья, Анастасия. Удачи в начинании. Если что‑то изменится, я обязательно вам сообщу.

– Вот же паскуда! – выкатилось из губ, когда связь оборвалась. – Нас вычеркнули, малышата.

Я вкратце пересказала разговор с менеджером, и ребята стали перебрасываться возмущенными криками.

– Ну и отлично! – Я натянуто улыбнулась и бросила телефон на диван. – Значит, не будет заминок с оркестром.

Голоса стихли, и ребята хором переспросили:

– Что?!

– Теперь по вторникам и пятницам у меня репетиции перед новогодним концертом с оркестром.

– Зачем ты согласилась? Знала же, что у нас нагрузка, – возмутился Кот.

– Сама разберусь, на что и когда соглашаться.

– Да не рычи ты! – Тотошка вышел вперед. – Кот, ты чего? Может, это для Си шанс? Ну? Чо мы, не поймем?

– Я не понимаю. – Кот еще сильнее сгорбился и нахохлился – сейчас шипеть начнет. – Группа не выдержит, если каждый будет разрываться и тянуть одеяло на себя…

– Настя и так много делает. Текста, аранжировки, – заступился Вадим. – Да и за концерты договаривается, ну.

Девицы не выдержали наших повышенных голосов и свалили на улицу. Правильно, пусть отмораживают свои булки где‑то в другом месте. Не люблю, когда солью рану посыпают, а их видеть мне неприятно.

– Мы репетировать будем или Настю четвертуем за предательство? – Тотоша занял свое место за барабанами.

– Какое еще предательство?! – пискнула я.

Кот щелкнул языком и вернулся к басу.

– Короче, иди давай, птичка певчая. И харэ слова уже путать и забывать. Собралась одна на отбор. Еще бы на Евровидение поехала с такой подготовкой.

– И поеду!

– Да пожалуйста. Ты сейчас петь собираешься?

До чего же он меня злил, а боль в горле становилась нестерпимой. Перетрудилась я сегодня, но все равно ринулась к микрофону. На второй песне стала сипеть, а на третьей связки просто отключились, и я завалилась на диван от слабости.

– Эй! Си, ты чего?

– Спать хочу. Давайте по домам?

– Так мы еще «Тень облака» и «Берега» не сыграли. – Кот в своем репертуаре.

Вадим и Тотоша замычали, я уверена, и пальцем у виска покрутили, просто сквозь набухшие и тяжелые веки ничего не было видно.

Кто‑то коснулся лба холодной клешней, отчего я дернулась, но глаз открыть не смогла.

– Да она как кипящий чайник!

 

Глава 4

 

=Саша=

Аудитория мерно гудела. Студентки хихикали и многозначительно посматривали в мою сторону, но я давно привык не замечать их. Не путаю работу с личным. Ребята обсуждали новую партитуру, а я, скользнув взглядом по журналу, наткнулся на ряд «энок» напротив фамилии Чудакова.

– Анастасия Чудакова есть? – поднял взгляд и внимательно осмотрел помещение. Осознал, что даже не представляю, как студентка выглядит.