Чёрный Яр, 13
– Я рада, правда, – улыбнулась она помощнику. – А то мне уж стало казаться, что Заовражная – этакая вотчина одиноких старух и их воспоминаний об уездных балах…
Артём засмеялся:
– Вы, я вижу, успели уже пообщаться с Диной Владимировной? Вряд ли кто‑то, кроме неё, похож на завсегдатаев каких бы то ни было балов… Но! Старушки все милые и очень – порой даже чересчур! – заботливые.
– Я заметила! – тоже рассмеялась Женя. – Без их бдительного присмотра, думаю, на этой улице и комар не чихнёт!
– Вы не представляете, насколько правы, – подмигнул новый знакомый. – Вот, кстати, одна из них. Прелюбопытный экземпляр. Мимо неё уж точно не чихнёт…
Старушка в белой панамке и цветастом ситцевом халате рыхлила тяпкой проклюнувшиеся в палисаднике кабачки.
– С базаря? – осведомилась она.
– Доброе утро, баб Зин, – раскланялся Артём. – Это Женя, тёти Фени племянница. Будет теперь жить в её доме…
Белая панамка подозрительно уставилась на них.
– Слыхали? – обратилась она большей частью к девушке. – У нас тут Василия Пантелеича из пятого дома убили. А нынче следователь приходил и парнишку искал, что дом Пантелеичин продавал. Как же его, беса?.. Рэлторов фамилия его, кажись…
Объявив новость, огородница потеряла к молодым людям интерес и вернулась к тяпанью.
– Однако, – покачала головой Женька. – У вас тут, оказывается, не так идиллически, как кажется на первый взгляд…
– Вас это беспокоит? – рассеянно спросил Артём, о чем‑то раздумывая.
– Беспокоит ли, что по соседству людей убивают? – возмутилась Женька. – Конечно, беспокоит! Вдруг завтра до меня очередь дойдёт!
Артём глянул на неё искоса, быстро, но Женька взгляд этот заметила.
– И потом, – продолжила она, – вы поторопились обнадёжить баб Зину, будто я здесь поселюсь. Я, собственно, приехала дом продавать. Появился покупатель. Вот только не могу до риэлтора дозвониться…
– Который пропал?
– Что? А, вы об этом… Вряд ли, наверное, возможно такое совпадение… – Женька неуверенно посмотрела на собеседника. – Или?..
– Зачем гадать? – пожал он плечами. – Если хотите, можем сегодня сгонять в агентство. Оно у нас одно, в Новом городе. Там всё и узнаете. Я вас с удовольствием подвезу.
– Правда? – обрадовалась Женька. – А я с удовольствием воспользуюсь вашей помощью. Если вас она, конечно, не обременит…
– Меня‑то нет, – Артём остановился и, прищурившись, посмотрел вдоль улицы. – Вопрос – сможете ли вы?
Его новообретённая соседка удивилась:
– Почему вопрос?
– Потому что к вам гости, как я понимаю…
Женька проследила за его взглядом и увидела у калитки дома переминающуюся фигуру с двумя огромными чемоданами. Её долговязая, сутулая стать, облачённая в тёплую куртку, была до боли знакома…
Женькина улыбка погасла.
– Это отец, – сказала она уныло. – Ладно, Артём, я пойду. Но поездка наша, если не возражаете, в силе.
– Хорошо, – они дошли вместе до обросшего плющом забора. – Я заеду через пару часов…
– Привет, пап. Чего ты тут делаешь?
– Вот она – радостная встреча родного отца, – надулся родитель. – Собственно, чего я ожидал? Может быть, благодарности за свой отцовский труд? Мало‑мальской привязанности за бессонные ночи детских болезней? Может быть, за… – он замялся, припоминая свои заслуги и побагровел лицом – то ли от жары, то ли от бесплодных усилий.
– Ладно, – сжалилась неблагодарная дочь, – проходи… – Она отперла калитку и подхватила один из чемоданов: – Кирпичи ты в них возишь что ли?
Отец, не ответив, гордо продефилировал в дом.
Накормив его тырлыковскими пирожками с чаем и препроводив в одну из комнат при гостиной, Женька предложила располагаться. И, не удержавшись, задала провокационный вопрос:
– Ты… надолго?
– Уже мешаю? – отец, продолжая изображать короля Лира, возмущённо‑обиженно уставился в стену. – Вообще‑то собирался у тебя пожить. Мне, как писателю, необходима смена обстановки, свежий воздух, вдохновляющие пейзажи – ну, да тебе вряд ли понять… Вот я и подумал, сдура ума, раз родная дочь блаженствует в собственной усадьбе, старый отец не помешает, если займёт уголок.
– Пап! Я ж приехала продавать дом! Может, уже завтра явится покупатель и мы будем вынуждены съехать!
Отец надулся ещё сильнее и ещё яростнее принялся сверлить стену взглядом.
– Вот как раз сейчас я и собиралась ехать в риэлторскую контору, всё разузнать…
Взгляд со стены переполз на дочь:
– Раз так уж необходимо ехать, что ж… Тогда, Мисюсь, купи заодно по дороге пару упаковок бумаги, коробку простых карандашей, побольше чаю и сигарет. Ещё сливочного масла и чёрного хлеба. Ты же знаешь мои скромные запросы. И обрати внимание – постель у меня не постелена! Я что, по‑твоему, тулупом должен укрываться? Ты б меня сразу на сеновал отвела, чего уж там… Да и комнатка эта, конечно, темновата… Этот плющ за окном… Ты б его скосила, что ли – весь свет загораживает… И…
Женька поспешила скрыться:
– Хорошо, хорошо, я всё поняла. Всё куплю. А ты сними, пожалуйста, куртку, наконец! Как можно – в тридцатиградусную жару…
* * *
Анфиска, подперев стриженую голову кулачками, с томной грустью пялилась в монитор. Предметом её тяжких вздохов были фотки Виталика Забедняева из соцсетей. Он имел счастье обладать слащаво‑канонической внешностью – именно таких красавцев с бритой грудью и осовелым взглядом размещают на обложках любовных романов. Ах, до чего хорош! Вот он в Тайланде на пляже, вот – на слоне… Здесь – в модном офисном костюме с брючками в облипку… А здесь – в ресторане… в обнимку… с этой… выдрой!
Поклонница Виталиковой харизмы яростно щёлкнула по красному крестику, сворачивая нафиг страницу.
«Не буду больше о нём думать!»
Анфиска принялась сердито перекладывать с места на место бумаги на столе. Даже попыталась вчитаться в одну из них, но… Отравленное влюблённостью сознание слушаться не хотело – и думало самостоятельно, без высокого соизволения хозяйки.
«Что же с ним случилось? Что с ним случилось?» – стучалось в голове безостановочно. Прошла уже неделя – ни слуху, ни духу…
