Чёрный Яр, 13

– Что странного?

– Не могу объяснить… У меня какое‑то странное ощущение с тех пор, как я сюда приехала. Знаешь… Будто в театре… Всё, вроде, так празднично‑красиво: пасторальные пастушки, голубое небо, горы, сады, античные храмы, но… На самом деле – это всё нарисованные декорации к спектаклю! А за ними – грязь, пыль, паутина, пьяный монтёр и актёрская грызня за роли…

Артём пожал плечами и рассмеялся:

– Поэтому будь осторожна! Если захочешь меня поцеловать, трижды подумай – не превращусь ли я после поцелуя в пьяного монтёра…

– Ага, – подхватила Женька, – а наши пасторальные старушки – в злобных горгон! Которые откармливают нас пирожками на… убой… – протянула она, в ужасе тараща глаза.

– Но‑но! Руки прочь от святого! Я имею в виду старушек, – Артём надел шлем, второй протянул пассажирке. – А вообще, Женечка, наше ярко‑голубое небо – здесь я тебе чем хочешь побожусь – ничуть не декорация. За долгое лето ты ещё успеешь от него устать. Поехали, что ли?..

– Куда?

– Покажу тебе тот город, в котором ты собралась жить.

– Жить?.. – мотоцикл взревел, заглушив слабые возражения.

_______________________

 

Опрометчиво данное обещание осталось не выполненным – горячий полдень совершенно не способствовал прогулкам. Немного пройдясь по шумной и пыльной центральной улице Старого города, неудавшиеся туристы поспешили укрыться в тени маленького кафе.

– Это дом мукомола Шварца. Строился по проекту самого Шехтеля, – Артём нырнул в неглубокую арку, увлекая Женьку за собой, и вывел в маленький круглый дворик, заплетённый виноградом. – После революции здесь был Дом пионером. В девяностых пионеров, как водится, разогнали, и ценную недвижимость оккупировали какие‑то паразиты на теле общества – то ли страховщики, то ли банкиры, то ли нотариусы… То ли те и другие вкупе. Сидят тут и поныне… А внизу – вот, моя любимая забегаловка.

Они с облегчением плюхнулись за столик и попросили меню.

– Пожалуй, – признался Артём, – я погорячился с экскурсией. Придётся отложить её до осени…

– До осени?!

– Ну, или хотя бы до вечера, – подмигнул он.

– Чем ты занимаешься? – спросила Женька, уминая прохладную окрошку. – Судя по твоему транспорту – не бедствуешь. Такой моцик, должно быть, целое состояние стоит…

– Приходи ко мне домой – увидишь…

– Вот ещё! Так сказать нельзя?

– Что я – враг себе? – возмутился искуситель. – Если расскажу сейчас, то чем заманю тебя в своё людоедское логово потом?

– Ты… со мной заигрываешь, что ли? – Женька внимательно посмотрела на него поверх ложки.

– Смешное слово, – хмыкнул Артём. – Ну да, заигрываю. Что бы это ни значило. Ты против?

– Я тебе нравлюсь?

Собеседник окинул её оценивающим взглядом:

– Ничего так… Для нас, непритязательных колхозников, сойдёт. Тем более в сравнении с моими престарелыми соседками, ты явно выигрываешь по всем параметрам, – Артём вальяжно откинулся на спинку кресла и тут же взвыл, весьма ощутимо пнутый под столом чьей‑то ногой в кроссовке.

– Кстати, – сказал он, когда с кофе и десертом было покончено. – Вместо экскурсии по знойным улицам могу предложить уютную прогулку в тиши прохладных залов краеведческого музея. Вооон, видишь, через дорогу? Здесь ты сможешь получить сразу, так сказать, экстракт знаний и представлений о городе‑герое Володарьевске.

– А он город‑герой? – ехидно осведомилась жертва самозваного просветителя.

– Мог бы быть, – обиделся за статус родных пенат Артём. – Фрицы очень хотели его таковым сделать, но не сложилось. Им накостыляли на подходе. Собственно, это и спасло историческую застройку Старого города, коей мы с вами сегодня можем любоваться… Музей, между прочим, расположен в здании бывшей земской управы. Обрати внимание на кариатид…

Звякнул колокольчик на дверях. В помещении и правда, после зноя улицы, оказалось прохладно и сумрачно. Женька оглядела круглый холл. Здесь пахло деревом панелей, бабушкиным сундуком и библиотекой – то есть пахло просто восхитительно! Прямо вверх уводила широкая мраморная лестница, увешанная пейзажами с волжскими закатами и конями на выпасе.

Довольно слабые работы, – Женьку неумолимо повлекло к ступеням, – а вон та – да, повыше, акварелька – очень даже…

– Ты куда? – шикнул на неё Артём. – Сначала – на кухню…

– Куда‑куда?

– В святая святых, – он под локоток увлёк её в боковой коридорчик и решительно постучал в дверь с надписью: «Директор Ахцыгер Август Францевич».

Не дожидаясь ответа, решительно вошёл, потянув за собой прицеп.

– Ба! – воскликнул с преувеличенным восторгом лысоватый круглый дяденька, что‑то поспешно пряча за стойку с бумагами. – Кого я вижу! – он подскочил на ноги и поручкался с гостем через старенький полированный стол. – Знакомь что ли с девушкой…

Он промокнул клетчатым платком лоб и румяные щёки, шумно выдохнул. Воздух тут же ощутимо озонировался возбуждающе свежим винным духом.

– Серафима Ниловна! – высунув голову за дверь, воззвал директор. – У меня гости. Ты уж, пожалуйста… Всё, как водится…

Пока гости осваивали глубокие дерматиновые кресла‑тяжеловесы, журнальный столик меж ними преображался со сказочной быстротой: Август Францевич позаботился о чайных чашках и рюмках, извлёк торжественно из‑за стойки для бумаг слегка початую бутылку коньяка, а Серафима Ниловна, улыбчивая женщина в очках и кудряшках перманентной завивки, накрыла его блюдцами с нарезкой.

– Обязательно, Женечка, попробуйте сало! – потчевал хозяин, не забывая наполнять рюмки. – Сам солил, своими руками! Ну как? А? Вот то‑то же! Мёд, а не сало! Как? Секрет? Есть один маленький секрет – хорошим людям чего ж не открыть… Обязательно и всенепременно – солить сало надо в ящике из‑под снарядов. Что вы смеётесь? Истинно вам говорю! У меня племянник со стороны жены – офицер, может достать в гарнизоне, если хорошим людям надо… Артём, достать? Женечка, ты кушай‑кушай… Вон худенькая какая. И не пьёшь чего‑то совсем. Давай капельку… Долью – только освежить! Только освежить…