Чёрный Яр, 13
– Ага, как хочешь. Но если надо, ты, конечно, приходи в субботу. Не думай, что я тебе там намекаю, или ещё что… Видеть тебя для меня – всегда радость. Давай в субботу. Приходи, когда захочешь, это же и твой дом. Правда, угостить тебя мне будет нечем. Совершенно забросил хозяйство – жаль тратить время на бытовые хлопоты. Так что хорошо, что у тебя в субботу дела, и ты не сможешь придти. А то, право слово, придёшь – а я тебе даже времени уделить не смогу…
– Ладно, пап, я поняла.
– Я чего сказать‑то хотел… Звонил мне давеча этот человек, ну… из агенства. Ну, который дом тёти Фени продаёт – как его беса?..
– Риэлтор?
– Да! Риэлтор из Володарьевска. Непонятно, конечно, почему он звонит мне? Я думал, ты всеми этими вопросами занимаешься… Ты же знаешь, Мисюсь, я в этом ничего не смыслю!
– Не знаю почему, пап. Я оставляла твой телефон, конечно, но на всякий случай, как запасной. Они просят…
– Так вот ты перезвони ему и напомни – по какому номеру звонить положено, – назидательно продекламировал отец. Женька увидела его сейчас, как наяву: воспитательно сдвинутые брови, нервное подёргивание ногой от недовольства вынужденным, хоть и редким, пребыванием в реальности и обсуждением скучных насущных дел.
– Чего он хотел‑то?
– Покупатель, что ли, нашёлся… Не понял я. Перезвони ему, доча, сама. Давай, до встречи.
Женька покрутила в руке телефон.
Если нашёлся покупатель – это хорошая новость. Она уж и не надеялась сбыть неожиданное наследство с рук.
Года три назад умерла тётя Феня. Ну как тётя… И, собственно, кому тётя? В длинной родственной линии, ведущей в Володарьеск, Женька всегда путалась. Детей тётя Феня не нажила, но неужели, восклицала её недоумевающая племянница, выскребая последние деньги с кредитной карты, чтобы уплатить налог на наследство, не нашлось у неё родственников поближе? Они и виделись‑то всего однажды – на чьей‑то шумной многолюдной свадьбе. И бац! – наследство в диких степях нижней Волги. В каком‑то задрипозном Володарьевске! Женька не обрадовалась, скорее растерялась – что ей делать теперь с этой обузой?
Вовчик безапелляционно велел продавать:
– Ты что, лохушка! – постучал он ей по лбу костяшкой пальца. – Хоть три копейки выручим – всё деньги. На ипотеку, вон, кинешь… – и понёсся, распушив перья, по своим весёлым делам.
Но даже три копейки никто не давал. Все эти годы в агентстве отвечали скорбными голосами: не то что покупать, посмотреть никто не выразил желания…
Женька набрала риэлтора. В телефоне что‑то долго щёлкало, потом приятный женский голос объявил, что абонент не доступен. Наследница сделала ещё пару попыток, греша на плохую связь, потом взглянула на часы и отправилась к рабочему месту.
– Женечка, – протрусила мимо Варфоломеевна, слегка притормозив у её стола, – переделай приказ не на день мелиоратора, а на день воспитателя – шефулечка передумал. И подготовь ещё один об отмене того, что был об отмене предыдущего…
* * *
Григорий Марамыжиков мечтал о головокружительной карьере. Поэтому его жизненный план был расписан поэтапно. Он всегда знал чего хочет, умел добиваться своих целей и питал глубокую внутреннюю убеждённость, что никакая цена не может быть слишком высока для обеспечения его устремлений.
Следователь Володарьевского РОВД никогда не сомневался. Ни в чём – ни в бесконечности вселенной, ни в виновности своих подследственных. Потому что бесплодная тухлая рефлексия – это безусловный тормоз жизненных планов, особенно, если планы эти сверкающи и бескомпромиссны.
Сейчас его жизненный план диктовал завязывать с райотделом, поскольку три года наработки практики после следственной школы, считал следователь Марамыжиков, вполне достаточно для дальнейшего продвижения в область. Очков на репутацию он приобрёл – пахал, как конь. Раскрываемость обеспечил такую, что этим провинциальным сонным мухам и не снилось. Довольно приседал перед начальством и назойливо лез ему в глаза, пока надутые областные полковники не снизошли всемилостивейше заметить. А, заметив, обласкать натужной похвалой и почетной грамотой ко Дню милиции.
– Мне этот сонный Володарьевск, все эти тёти мани, дяди пети его, вся эта местечковость – в печёнках уже сидит, – посетовал как‑то Гришка приятелю по следственной школе за бутылкой пива. Вообще‑то он не был склонен к откровенничаниям. Но приятель жил в другом городе, и Марамыжиков позволил себе расслабиться. А в Володарьевске молодой карьерист ни с кем не приятельствовал. На всякий случай. – Но, блин, ни связей, ни денег – как пробиться…
– Нормально, – хлопнул его по плечу захмелевший собеседник, – нормально пробьёшься, без связей – вон как землю под собой роешь. Тебе бы сейчас дело погромче, без подводных камней, конечно. Какая‑нибудь чистая уголовка. Раскрываешь – и в дамках. Звёздочка и перевод – в кармане.
Гришка махнул рукой:
– Погромче… Это в Володарьевске‑то? То цинковый таз украдут, то картошку выкопают. С перспективными делами здесь напряжёнка. Если только, – усмехнулся он, – самому организовать…
Приятеля шутка развеселила.
… Гришка теперь вспоминал этот разговор за утренней субботней яичницей и всесторонне взвешивал ниспосланное ему убийство. И преподнесённого на блюдечке подозреваемого. Ничего, дело склеить можно. И в актив записать. Но блин… Не то всё. Не подарит ему раскрытие этого преступления желанного прибытка. Как ни крути…
Он как раз закинул в рот круглый ломоть поджаренной колбасы, когда запиликал телефон. Глянув мельком на высветившуюся на экране фамилию, Марамыжиков приложил трубку к уху, ответив звонившему чавканьем.
– Лопаешь? – осведомился его коллега по следственному отделу. – А мне тут начальство висяк заведомый пытается подогнать, – подождав и не дождавшись проявления интереса или сочувствия к своему бедственному положению, коллега добавил мрачно: – Потеряшку…
– Ну поздравляю, – протолкнув колбасу глотком растворимого кофе, равнодушно отозвался Гришка. – Чё дальше‑то?
– Хочу, чтоб ты у меня его забрал.
– Охерел? С какой стати мне тебе благодетельствовать? Я не Армия Спасения…
– Так до кучи! Гриш, послушай, – заторопился собеседник, справедливо опасаясь быть скоропостижно посланным, – послушай сначала, потом отказывайся. Пропал некий Забедняев, служащий риэлторской конторы. Специализировался на недвижимости в Старом городе. В том числе, – эффектная пауза, – в продаже у него значились и дома с Заовражной!
– Ну?
– Гну! Продавал он и дом твоего стрелой убиенного. И пропал в день убийства! Сейчас только установил, начальству не докладывал ещё. А то решишь, что хочу спихнуть на тебя потеряшку втихаря. Решил сначала поговорить.
