Дело порченого. Психологический триллер

Макс вспомнил сегодняшнее раннее утро. С пяти утра он уже не мог спать – ему казалось, что Мари ждет его. Он не решался ей набрать так рано. Макс не мог объяснить себе, почему в общении с этой девушкой он продумывал каждый свой шаг? Боялся оступиться, совершить даже мимолетную оплошность по отношению к ней. Почему он так поступал, Макс не мог понять, но Мари была первым человеком в его жизни, кто помогал ему стать лучшей версией себя, следить за каждым словом, задумываться над своими поступками.

Он находился в доме своей матери. Огромный частный дом с красивой придомовой территорией за высоким забором. Покрутившись в постели, он понял, что не в состоянии больше лежать.

Родители еще спали. Макс тихонечко прошел на кухню, сварил себе большую кружку свежемолотого натурального кофе и, накинув на себя любимую дубленку, вышел во двор. Закурив сигарету и отхлебнув глоточек ароматного напитка, он поднял глаза к небу.

Зимнее, слишком морозное утро не спешило с рассветом. Хлопья снега, медленно кружась, падали на него с неба, и он подумал о том, как сильно ему хочется жить! Жить! Но из груди рвался такой отчаянный вопль, такая лавина страха накатывала на него в эти минуты, что он невольно задал себе другой вопрос: «А имею ли я право на жизнь?» Что происходило с ним в последний месяц, он не понимал. Страшные чувства рвали все его нутро на куски, и ему на ум приходило лишь одно сравнение – предсмертная агония. Но с чего он так решил? Ведь вроде все в своей жизни он контролировал…

Он с отчаянием посмотрел на часы. До встречи с Марией оставалось примерно два часа. Как же нужна она ему была прямо сейчас, в эту минуту отчаяния. Надо было чем‑то себя занять. Время до встречи с ней тянулось всегда неимоверно долго.

Он потушил окурок в пепельнице и удивился, что докурил уже третью сигарету с утра. В каких далях носили его мысли, что он не заметил, как выпил кружку кофе и выкурил несколько сигарет? «Ладно, думай, Макс! О чем тебя просила Мария? Она говорила, что «подклад» ты найдешь за дверью, которая открывается в доме твоей матери на себя. На этой двери есть изображение чего‑то пестрого». Звучало для него все это как шутка, но он пообещал ей все проверить и все, что найдет, привезти и показать ей утром.

Единственная подходившая под описание дверь находилась в старом сарае. Все остальные двери, включая дворовую калитку, открывались от себя. Он направился к сараю, и его угги заскрипели по свежему снегу. Открыв дверь сарая на себя и посмотрев на нее с другой стороны, Макс изумленно поднял брови. На него смотрел крупный плакат с волнистыми, действительно пестрыми попугайчиками. Когда появился этот плакат здесь, он не помнил.

Макс зашел во внутрь помещения, и его взор почему‑то упал на скрученный ковер посреди сарая. Макс любил этот ковер в доме своей матери. Он был куплен специально для гостиной комнаты, и все гости, которые заходили в их дом, первым делом ступали по этому пушистому, безумно уютному ковру. Но в один из дней он потребовал убрать его с глаз долой. Что тогда произошло? Он не мог вспомнить, но одного взгляда на эту вещь хватало, чтобы ощутить, как в его жилах закипает кровь в приступе неудержимой агрессии. Мать потакала любой прихоти сына. Ковер свернули и убрали из гостиной.

Макс развернул его. Что он должен найти? Как выглядел «подклад», он не знал. Со злости Макс тряхнул ковер со всей силы, но ничего не нашел, затем он перевернул его. Пытливый ум требовал полного изучения предмета. Мария говорила, что, возможно, он найдет элемент с иглой, и предостерегала его быть аккуратнее.

В дальнем от себя конце ковра Макс увидел что‑то наподобие пятна. Подбежав к нему, он увидел восковую почти круглую наклейку. Попытавшись содрать ее, он тут же почувствовал легкий укол в палец. Что это? Он схватил с полки полуржавый нож и начал скоблить изнанку ковра. Все, что ему удалось оторвать и отковырять, он взял в руки, подошел к окну и попытался рассмотреть.

Воск был смешан из нескольких цветов, а что укололо его палец, он так и не понял. Внутри восковой смеси Макс заметил клок волос и еще что‑то, больше напоминающее мусор. Тут он вспомнил, что Мария предостерегала его не прикасаться к «подкладу» руками. Оторвав кусок старой газеты, он завернул в нее все, что нашел, и сунул в карман дубленки, после чего быстро скрутил ковер обратно и вернулся в дом. Единственное, что ему сейчас хотелось, – это принять горячую ванну и немного успокоиться.

Он заехал за Марией примерно в половине восьмого утра, захватив для нее ее любимый утренний чай. Она казалась ему еще сонной, но в необыкновенно боевом настроении. Что за прихоть такую она озвучила вчера ему? Почему с утра он должен был поехать с ней на кладбище? Вас девчонки часто приглашают встречать утренний променад на зимнем морозном кладбище? Вот и Макс ничего не понимал, но его мозговой компьютер явно «подвис».

Мария ехала молча, и он не решался нарушить это молчание. Макс знал, что если она что‑то делает, значит, в этом есть необходимость. Приехав в нужное ей место, она определила радиус поиска могилы, назвав имя покойника. Ему даже нравилась эта интрига, пока она ему не скомандовала: «Дальше тебе путь запрещен. Жди меня здесь!»

Макс следил за Марией издалека, но любопытство разрывало его изнутри. Он видел, как она какое‑то время смотрела на фото на могиле, затем склонилась над ней и достала из кармана нож‑бабочку. Толстая ледяная корка покрывала могилу. Сделав какой‑то профессиональный трюк ножом в руке (как ему показалось, настолько молниеносно у нее получилось это действие), она стала со всей силы выдалбливать корку льда. Снег летел во все стороны, а Мария продолжала уверенно выбивать воронку на обледенелой поверхности. Он не видел всего, что она доставала из карманов и закладывала в эту воронку, но, когда в ее руке появилась зажженная толстая черная свеча, у Макса перехватило дыхание. Ему казалось, что он уже и не дышит вовсе. Ноги словно приросли к тому месту, на котором он стоял. А Мария что‑то читала шепчущими губами, держа в одной руке нож, в другой черную зажженную свечу, и в воронку капали, как ему казалось, не черные восковые капли, а алые капли крови.

В какой‑то миг Макс ощутил, как сжатый комок страха, сдавливающий его горло, вырывается наружу и приносит ему огромное облегчение. Как будто что‑то тяжелое, придавливающее его сверху, ушло с плеч. Он опомнился от слов Марии:

– Ты, часом, не прирос к земле? Макс, не пугай меня.

Она стояла рядом с ним и улыбалась. Когда она подошла и сколько времени смотрела на него вот так, он не знал.

– Все хорошо, – ответил он ей. Но улыбнуться не смог.

Впечатление от увиденного, пусть даже издали, и прожитые ощущения еще держали его в ступоре. Сев в машину, он увидел порезы. Кровь замерзала на ее обмороженных руках, но казалось, что она этому не придавала никакого значения.

– Ты поранилась? – опомнившись и проанализировав состояние ее рук, спросил Макс.

– Эта работа предполагает не только мелкие царапинки, если ты об этом. Не переживай. Поехали. Ты оставишь меня у ворот храма и появишься сегодня только вечером. У меня много дел, поэтому не отвлекай меня, пожалуйста, в течение дня.

Вот так сегодня и начался его день. Макс молча вез Марию к храму. Зимнее солнышко только начинало свой восход и заливало кладбище настолько ярким светом, что он видел перед собой серебряную, русскую сказку, а не могилы вокруг. Состояние легкости звало его со всей силы. Макс ощущал за своей спиной мощное, давно забытое чувство, что звало на подвиги и авантюры. Он смотрел на Марию и думал, что рядом с ним сейчас сидит Чудо.