Десять поцелуев, чтобы влюбиться
Ну, конечно, рыбак рыбака, что называется.
– Дима? – он встал и крепко пожал руку Сотникову. – Отцу привет.
– Вы сами‑то как здесь? Проездом?
– А я вот Машу жду, – мужчина улыбнулся и протянул мне руку. – Виктор…
Виктор, значит. Понятно всё.
Раньше своего блудного папашу не видела, хотя он не оставлял нас с матерью в покое уже несколько месяцев. Но, к счастью, меня никогда не было дома. Пришлось бы официально знакомиться.
– Я знаю, кто вы, – и уверенно направилась к парадной. – Зря притащились.
– Маша! – он догнал меня и протянул очередные свертки с подарками. – Возьми хотя бы это, от чистого сердца. И маму там успокой, извелась вся.
Он ещё и в нашу семью лезет? Наглость – второе счастье!
Глава 7 – Прокатить тебя?
Маша
Время утекало сквозь пальцы.
Тёплые июльские деньки слишком быстро пролетали. Наступил август, приближая всё больше и больше начало последнего учебного года.
Возможно, дело в том, что у меня было слишком много дел. Навалились все сразу.
Восьмичасовые смены в цветочном магазине недалеко от дома, танцы, подготовка к диплому, написание той самой курсовой для Сотникова. А надо ещё успеть немножко обновить свой гардероб.
Шкаф практически полностью набит вещами, купленными на мамин вкус. Есть у неё такая привычка – подбирать одежду для своей давно взрослой и совершеннолетней дочери, абсолютно наплевав на её предпочтения.
Юбки почти до самых щиколоток, рубашки с высоким воротником и всё в таком же духе. Откровенный закос под училку начальных классов. Но это мир Ирины Савельевой, в который она почему‑то решила втянуть и меня.
Вот даже сарафан летний – серо‑коричневый, в дурацкий горошек, абсолютно бесформенный, словно мешок под картошку.
Брезгливо отложила вешалку в сторону и принялась перебирать остальные.
Через несколько часов у нашей танцевальной группы выступление на городском конкурсе талантов, нужно какое‑то платьюшко. Я этого добра в принципе не покупала в большом количестве, обходилась несколькими классическими вариантами на все случаи жизни.
Зачем деньги зря тратить, правильно?
– Мам! – громко крикнула. Со стороны кухни мгновенно послышались торопливые шаги. – Мам, ты мой комбинезон не видела?
– Какой комбинезон, милая? – улыбнулась она, а сердце от страха дрогнуло. Знакомая ухмылочка, не предвещающая ничего хорошего.
Ой, не договаривает эта коварная женщина. Не договаривает!
– Ну юбка‑шорты, на лямочках, – начала торопливо объяснять. – С воланами, лёгкий, шифоновый.
– О! – протянула матушка и спрятала руки в карманах фартука. – А я отдала его Марине Семёновне, вместе с другими тряпками. Внучке в самый раз.
Тряпками?
Вопрос номер один – какой такой Марине Семёновне, мм?
И номер два – что значит с другими?
У‑у‑у, не дайте мне сойти с ума!
– Мама! – сжала руки в кулаки. – Зачем, блин? Это мои вещи, я их ношу. В чём теперь выступать, скажи на милость? А ходить… голой, может быть?
– Почему же голой, – всплеснула родительница руками и подошла к шкафу, рассматривая вешалки с одеждой. – Вот сколько всего – и рубашки, и юбки, а сарафанчик какой хороший, очень практичный, оттенок приятный.
Угу, цвета детской неожиданности.
Жесть, короче. Понимаю, если бы мне было десять или, ладно, пятнадцать, но взрослая же девка! Почти двадцать один год. В конце октября будет, но не суть.
К чему внеплановая ревизия в шкафу? Ну не нравится тебе моя одежда, так не смотри. Делов‑то! Но эта святая инквизиция реально перебор. Надеюсь, хоть до нижнего белья не добралась… ни то чтобы перед кем‑то раздеваться планировала, но и панталоны с ромашками носить не собираюсь.
– Ну‑ка, – решительно принялась осматривать свои скромные владения. – Мам, не поняла… ты что все мои нормальные шмотки отдала какой‑то там Марине Семёновне?!
– Не ори на мать! – прикрикнула и громко хлопнула дверьми шкафа, так что они едва с петель не слетели. – Да в этом дома стыдно появляться, на улице подавно. Ты сама это говорила на прошлой неделе.
Говорила. Но кто её просил?!
– Давай я это и буду решать, ок?
– Вот когда ты будешь жить отдельно и себя обеспечивать, тогда и решай. Нашлась тут взрослая, самостоятельная. Работаешь, горбатишься, а никакой благодарности.
Началось!
Старая песня о главном. Сейчас ещё слезу пустит и за сердце начнёт хвататься. Довела мать, ага.
Но я эти её приёмчики ещё в первых классах гимназии просекла. Чтобы ходила, прощения просила и делала, что только матушка велит.
– Во‑первых, одежду я покупала на лично заработанные деньги, – процедила сквозь зубы, почти потеряв всякое терпение. – Во‑вторых, не нужно заходить в мою комнату и хозяйничать здесь. Слышала что‑нибудь о личном пространстве?
– Маша, ты меня в гроб хочешь вогнать? – тяжело вздохнула она и присела на кровать, держа правую руку на сердце. – Так с матерью родной разговаривать…
– У меня сегодня выступление, мам! – окончательно слетела с тормозов. – Не могу же идти в непонятном тряпье. Ладно, забей. Придумаю что‑нибудь.
Достала телефон и написала Насте, чтобы захватила для меня какое‑нибудь платье. Не в первый раз.
– Куда намылилась? – чудесным образом пришла в себя матушка.
Магия! Волшебство! Исцелилась!
– Сказала же, на танцы.
