До второго потопа. Сага «Ось земли». Книга 5

Ночь навевает свои ночные мысли. Парень вспоминает родной дом, теплую печку, на которой так сладко спится, сытный горячий хлеб на столе и ласковые материнские руки. На ум приходят прощальные слова отца: «Блюди себя, всегда оставайся сам собой». Да, батя у него особенный. Чего только в жизни не испытал, а человеком остался. За положением не гнался, делал свое земное дело и все его за это уважают. И сейчас шлет ему хорошие письма, подбадривает. Севка любит читать весточки из дома, перечитывает их помногу раз. Он уже скоро полгода как в армии, привык к суровой военной жизни, но воспоминания о доме вызывают теплую волну тоски. Хочется на родину, в привычную и уверенную жизнь. Правда, в армии он тоже нашел свое место. Имея образование агронома, получил должность наводчика 76‑миллиметрового орудия и сумел стать отличником боевой подготовки. На последних стрельбах с третьего выстрела поразил учебный дот, что было делом не частым. Артиллеристу‑наводчику требовалось «пятое чувство» и, похоже, оно у него было. Булай заслужил благодарность командира батареи. Лейтенант спросил его, как он посмотрит на то, чтобы пойти учиться на офицера‑артиллериста. Севка воспринял вопрос как поощрение и сразу дал согласие. Скоро его ждет направление в Томское артиллерийское училище, из которого он выйдет офицером. Жизнь улыбалась ему. Лишь одно было плохо – потеря Насти. С момента их последней встречи прошел год. За этот год многое в его душе изменилось. Суровый армейский быт сделал из Севки взрослого человека. Он стал по иному понимать цену своих поступков, и теперь непростительная глупость измены Насте поселилась в его душе ноющим раскаянием. Севка хотел исправить содеянное, но понимал, как нелегко будет добиться прощения девушки. Хотя надежд на возвращение Насти не оставлял. Вот и сейчас, стоя на часах под звездным монгольским небом, он представлял, как чудесным образом встретит ее в Окоянове во время побывки, и их любовь начнется заново.

Правда, маленький голосок, где‑то на окраине мыслей говорил, что встрече их долго не бывать. На еженедельных политзанятиях политрук Гусятников вел разговоры о необходимости готовиться к войне. И хотя фашистская Германия никогда не называлась прямо, всем бойцам было понятно, о чем идет речь. Германия уже захватила почти всю Европу, и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, куда она повернет дальше. При мыслях о войне душа Севки наполнялась радостной тревогой. Он нисколько не сомневался, что Красная Армия разгромит Гитлера, но опасался не попасть на фронт до победы. Не он один, и его товарищи по батарее имели такие же настроения. Да и трудно было сомневаться. Три месяца назад их полк участвовал в больших учениях, на которые стянули две дивизии. В один из моментов мимо окопавшейся севкиной батареи промчались в атаку сначала танки, а затем кавалерия. Этот вал техники, коней и людей был настолько неудержим, что парню самому захотелось выскочить из окопа и мчаться с винтовкой на перевес вслед за наступающими. А потом, когда полку приказали сменить позицию, он шел по раскисшей степной дороге, в перемешавшейся колонне людей и пушек и ощущение какого‑то совместного движения единого организма не оставляло его. В этом движении массы людей, идущих к единой цели, было что‑то простое и одновременно высокое. Это было ощущение армии.

Севке скоро стукнет двадцать лет и он не жалеет о том, как складывается его судьба. Жизнь его напоминала жизнь колоска на пшеничном поле, такая же понятная и полезная для всех. Лишь боль от потери Насти покалывала молодую душу.

Булай углубился в себя, постукивая ногу об ногу, а черное монгольское небо, бездонное и холодное, смотрело на него сверху, не замечая его маленьких мыслей и надежд.

 

5. Виктор Уваров. 1941

 

События закрутились с неимоверной скоростью, не давая времени остановиться и осмыслить их. Лишь иногда в голове Виктора мелькала мысль о том, что он упал в бурный поток, который несет его, грозя каждую минуту разбить о скалы.

Хотя поначалу ничто не свидетельствовало о надвигающемся урагане. Началось с того, что его рапорт о переводе из Потьминского лагеря в оперативное подразделение НКВД, пролежав без движения год, неожиданно был рассмотрен и в июне 1941 года он получил назначение в Гродно, где расширялось недавно образованное областное управление.

Виктор ехал на новое место работы в приподнятом настроении. Тяжкие, смутные годы, проведенные в мордовских лесах, были позади. Впереди его ждала новая жизнь в большом городе, полном людей и культурного досуга. Ему еще только тридцать лет и будущее улыбается ему. К тому же существуют дорогое для него обстоятельство, которое внутренне его укрепляет. Это его православная вера, которая пришла вместе с отцом Петром. Наверное, никакие беседы и разъяснения не сделали бы Виктора верующим, если бы не подвиг священника. На примере отца Петра Уваров увидел, какой великой может быть сила духа, как непобедим верующий человек, связанный невидимой ниточкой с Богом. После похорон священника Виктор стал тайно верующим и обрел внутренний стержень, давший ему особую устойчивость в жизни. Он не знал церковных обрядов и не читал религиозных книг. Единственным помощником ему был маленький молитвослов, найденный в личных вещах отца Петра. В затертом блокноте, сделанном из разрезанной надвое общей тетради, мелкими печатными буквами было написано несколько десятков молитв, которые он стал постепенно разбирать. Церковнославянский язык оказался не сложным, и особого труда в понимании текстов у Виктора не было. Хотя иногда приходилось обращаться к энциклопедии, которая имелась в лагерной библиотеке. Потом у него само собой появилось желание читать утренние и вечерние молитвы, а в трудные моменты как незримый помощник приходило страстное взывание к «Честному кресту».

Это тайное общение с Божьим словом оказало влияние на его восприятие жизни. Он стал сдержанней проявлять свои чувства и внимательнее всматривался в окружающих.

Теперь работающие рядом товарищи разделились в его понимании на две части, сильно отличающиеся друг от друга своей духовностью.

Первая, большая часть – люди, не верящие в Бога, но верившие в правоту советской власти, были просты в суждениях и зачастую безжалостны в поступках. Они не знали колебаний в борьбе с классовым врагом, потому что получили право распоряжаться чужой судьбой, а то и чужой жизнью. Это право, поднимавшее их над всем миром, сильно меняло человека, зачастую доброго по природе. Он терял слух к чужому страданию и оправдывал себя политикой партии и указаниями товарища Сталина. Эти люди добросовестно отдавали себя порученному делу, не понимая, что превратились в винтики мясорубки для классового врага. И в силу глухоты их душ, страшный фарш из классовых врагов сильно разбавлялся невинными жертвами. Среди них было немало сотрудников, не стремившихся к духовным высотам. Эти были довольны большой зарплатой, хорошими пайками и всяческими привилегиями. Они проживали свою земную жизнь без оглядки, пользуясь ею со вкусом и лишь для формы провозглашая славословия партии и вождю.

Но большинство было фанатиками коммунизма. А для того, чтобы иметь силу духа, толкающую на подвиг, на свершение великих дел, они должны были иметь опять же Бога в душе и этим Богом они избрали Иосифа Сталина.

Уваров видел, что многие из них готовы сложить голову за этого человека и умереть со счастливой улыбкой на устах. Как христианин он понимал, что вопреки заповеди «не сотвори себе кумира» советские люди, и в первую очередь чекисты, себе такого кумира сотворили. Это было нарушение вселенского закона бытия, которое не проходит бесследно. За поклонение земному кумиру бывшему христианскому народу придется платить дорогую цену. Какую – Виктор не знал, но чувствовал, что впереди у страны большие испытания.