Доминик Уэйн-Пинч
Пит не помнил, когда последний раз был в доме своего сына. Атмосфера вокруг него была мрачной и густой, словно чёрный туман, запутывавший его сознание. Где‑то там, в глубине одной из комнат, еле‑еле горела одна единственная лампочка. Заметив её, Пит стал продвигаться к ней через всю темень и, когда, наконец, дошёл до неё, остановился. Сзади послышались шаги.
– Экономишь на свете? Значит, ты всё‑таки умеешь экономить мои деньги.
– И что? Может, я просто не люблю излишки света.
– Охотно верю. Кстати, в чем ты собираешься идти на ужин? Не в этих же лохмотьях, правда? – Пит вопросительно уставился на сына, но вместо ответа, застал его серьезность в лице. – Да ладно…
– Послушай, мне все равно, что ты думаешь о моем внешнем виде. Я одеваюсь так, как хочу. Это ясно?
– Правильно. И чего я вообще лезу? Всего‑то хочу, чтобы мой сын, хотя бы сегодня выглядел нормально. Что ж, ты – не исправим.
– Ну, а ты в чем пойдешь? В каком‑нибудь очередном скучном костюме?
– Не в скучном, а сдержанном! – поправил его Пит.
– Стараешься для Батшибы? Думаешь, в её вкусе мужчины в «сдержанных» костюмах?
– Прекрати, – лицо Питера вмиг посерьезнело. Он отвернулся от сына и направился к выходу.
– Сегодня ровно в шесть у Батшибы. Если опоздаешь или не придешь – тебе конец.
На часах была половина шестого. Доминик активно занималась приготовлением блюд на этот вечер, пока Батшиба оформляла гостиную и стол к ужину. Большой деревянный стол был накрыт белой скатертью, поверх которого располагались супницы из дорогого сервиза. Их края были описаны золотыми линиями, а по середине располагался узор из фиолетовых цветов.
Рови же влетала в кухню чуть ли не каждые десять минут, показывая себя в новом образе роковой красавицы.
– Ну, что? Как вам этот наряд?
– Такой же чудесный, как и все предыдущие, – устало ответила Батшиба. – Рови, хватит уже бездельничать! Оставляй это и скорее иди помогать нам. Осталось всего полчаса до их прихода. Думаешь легко нам было приготовить все за пару часов?
– Мама, ты не понимаешь! Я должна выглядеть идеально!
– Это ты не понимаешь, Рови. Какой смысл наряжаться идеально, если все не по‑настоящему? Арон поверит нам в любом случае. Даже, если ты пойдешь в мешке из под картошки.
– Сравниваешь меня с картошкой? Эй, Доминик! Как думаешь, какого быть картош‑кой?
Доминик не повела и бровью. Ее глаза были открыты, хоть она ничего и не слышала. Будто провалившись в сон, она думала о чем‑то своем.
Прядь рыжих волос упала Доминик на шею, стоило Рови начать тормошить ее за плечи.
– Ты заснула?
– Сон? Нет. Я просто задумалась, – приходя в себя, сказала зеленоглазка.
– О чем же?
– Я думала об Ароне и обо всей этой затее. Зря я тогда это предложила. Кажется, это выглядит немного жестоко…
– Не переживай понапрасну Доминик. Арону полезно будет понервничать.
В глазах Доминик мелькнуло несогласие – темно зелёный огонек, который в мгновении ока заполнил ее глаза, прежде, чем она успела поднять их.
– Хоть, я ни разу и не встречалась с ним, но из твоих рассказов о нем, думаю что он поступает так, потому что ему одиноко.
Казалось, Доминик впервые была в чем‑то не согласна с Батшибой, и та это заметила. Только сейчас, неизвестно зачем принимая сторону Арона, Доминик поняла, что все это время сама принимала неправильную сторону объектива, ставя крест на свои желания и мечты. Она смотрела в лицо Батшибы и ждала трезвого ответа.
– А как ты считаешь?
– Ради него Питер стал работать на дому и, кроме того, до сих пор оплачивает все его карманные расходы. Как думаешь, на чьей я стороне? – будто мысленно поставив точку, она отвела взгляд от зеленых глаз Доминик.
– Я знаю на чьей ты стороне и также знаю, что ты снова не дашь мне повода встретиться с ним. Он, да и впрочем, весь окружающий мир для меня одна сплошная опасность! Какого жить, не зная истинных реалий мира?
– Ты сравниваешь его с целым миром… К чему такой живой интерес?
– Он или мир… неважно. Здесь я – в безопасности, но где гарантия, что эта безопасность такова?
– Что ты имеешь в виду?
– С моего появления здесь ты так сильно печешься о моем состоянии, что кажется позабыла о своей настоящей дочери, – она глазами указала на заскучавшую неподалёку Рови, – в сегодняшнем спектакле ей уготована главная роль.
Она подошла к лестнице и, указав наверх, сказала:
– Я пойду проникнусь чувствами к очередному персонажу из книги. Хорошего вечера вам, и вашим гостям!
Каблучки туфель Доминик звонко застуча‑ли по ступенькам лестницы. Оказавшись наверху, она оглянулась на Батшибу и сидящую недалеко от нее Рови, подобрала накатившие к глазам слезы, и, натянув улыбку, направилась в свою комнату.
– Не мог одеться по приличнее?
– Это как ты, что ли? Посдержаннее и поскромнее? – Арон с задорной ухмылкой поддразнил отца.
– Да. Именно.
– Ну, мне не для кого стараться, в отличие от тебя. Я ведь просто иду на простой дружеский ужин? – он недоверчиво вгляделся в лицо отца.
– Конечно. Не пойму, почему тебя это так заботит?
– Твое излишнее значение к какому‑то простому ужину.
Пит устало вздохнул. Стало ясно, что разговор ему уже наскучил.
– Можешь перестать ныть? Ты идешь не на поминки.
– Успокоил.
Когда они подошли к двери дома, Пит нажал на звонок. В ту же секунду, долгий продолжительный писк заполнил улицу и, услышав этот звук, из окон выглянула Доминик.
– Они пришли! – прокричала она, заставив сердце, услышавшего ее Арона, забиться чаще.
– Доминик?
Сорвавшееся имя зеленоглазки с губ сына на мгновение удивило Питера, ведь ни Арон, ни Доминик прежде не встречались. Он ошеломленно уставился на Арона, пока тот, как остолбеневший, стоял и ожидал открытие двери.
Дверь распахнулась и перед ними оказалась Батшиба, встречая их с лучезарной улыбкой на лице.
– Добро пожаловать! – торжественно произнесла она, заставив лица гостей застыть в немом восхищении.
– А… а Доминик здесь?
