Две квартиры
Брезгливость Вьюка кричала сама за себя. Он протирал антисептиком руки каждые пятьдесят минут. Конечно, он застал пандемию уже зрелым, хорошо понимающим, но все‑таки… Тетя Арины же не носит антисептик, хотя, подвыпив, рассказывает о карантине 2020‑го весьма красочно.
После пары в шесть часов, в начале октября, когда за окном уже темнело, их группа писала работу, Арина поняла – честным путем она не справляется, учит‑учит‑учит, но на вопросы с подковыркой ответить не может.
Когда в аудитории никого не осталось, она, немного горбясь от волнения, подошла к столу с кафедрой. Амортизационная наклейка отсутствовала наполовину. Кто‑то соскоблил ее ногтем.
– Владимир Авраамович, я не умею говорить загадками, так что скажу просто: моя мать работает фельдшером в муниципальной лаборатории, я могу брать у вас анализ крови из пальца и относить ей. За пятерку. Мне нужен красный!
Вьюк, красивый мужчина в дорогой одежде, подогнанной под его мерки в ателье, прожигал ее взглядом. Арина думала: вот‑вот расплавится, рассыплется, не выдержит, убежит!
Она не смотрела ему в глаза, фокусировалась на красной лампочке на его худой шее. Кожаный ремень в четыре с половиной сантиметра. Блок, подающий ток. «Коробка анализа» с лампочкой. Темная – пыш в полном покое, тускло мигает – жизнедействует, ярко горит без перерыва – БЕГИ.
– Имею я слабость к проницательным женщинам. По рукам.
Каждые две недели, во вторник, в 12:45, они встречались в мужском туалете на третьем этаже восьмого корпуса.
Пара заканчивалась в час, Вьюк отпускал студентов пораньше, Арина отпрашивалась на весь день – «на работу»/«по личному делу».
На подоконнике она раскладывалась – одноразовый скарификатор, капилляр, две пары стекол (на всякий случай), спиртовые салфетки, мятную карамельку.
Вьюка беспокоили глюкоза и холестерин, в районе он стал хуже питаться.
Тайные встречи с неотразимым преподавателем, который вроде и не немного старше, но опыт, мудрость, Вспышка возвышали Вьюка на высочайший пьедестал в глазах Арины, которой только‑только начали продавать пиво.
Арине дико хотелось поделиться с кем‑то. Обсудить Вьюка. Его утонченное чувство юмора. Его манеры. Его запах.
Его любовь ко вкусу мяты под языком в сочетании с ароматом собственной крови.
Поначалу Арине чудилось, будто слова «имею я слабость к проницательным женщинам» что‑то значат и относятся по‑особенному к ней.
В фильмах часто у студентки и очаровательного преподавателя в очках, который элегантно опирается бедрами на край стола, скрещивая мускулистые руки на груди в модном бордовом жилете… В фильмах часто у студентки и такого преподавателя случается роман.
Арина даже начала читать фанфики на данную тематику.
Это было странно. Неловко. Не совсем прилично.
Читая, она представляла его лицо. Сидя на первой парте, представляла, что читает. Или делает наяву то, о чем читает только под одеялом.
Она начала наряжаться по вторникам раз в две недели. Красить губы блеском.
Вьюк не замечал. Ему было плевать.
Тогда Арина расстроилась. Думала даже не прийти на следующую тайную встречу. Он завалит ее на экзамене – ну и пусть!
Может, вообще забрать документы?
От неверного шага удержала «проницательность».
В коридоре у Ксюши, девушки с потока, рассыпались бусы. Она, в мини‑юбочке ползала по полу и собирала «жемчуг». Арина, конечно же, помогала. Она из тех, кто всегда всем помогает и не ждет ничего взамен.
Арина себя ненавидела.
Стоя на коленках, глядя на прохожих снизу вверх, слегка простуженная, усталая, Арина заметила Вьюка, красная лампочка ошейника мигала в бредущей толпе. Точно маяк.
Алый маяк Арининой страсти. Кроваво‑красный маяк Вспышки.
Ксюша тянула руку под лавочку, юбка ее задралась по самое то самое. Прохожие поглядывали. Отводили взгляд. Поглядывали снова. Кто‑то откровенно пялился. Даже те, которых не привлекали девушки.
Сложно отвести взгляд, когда перед тобой показывается то, что показываться не должно.
– Здравствуйте, Владимир Авраамович! – пропищала Арина, стоя на коленках.
На мгновение он притормозил, сказал:
– Добрый день, Арина. Удачных поисков, Ксения.
И пошел дальше, глядя на часы.
Его беспокоили только глюкоза, холестерин и любая возможность уйти пораньше домой.
Когда Арина забеременела на третьем курсе, она решила уйти. Красный диплом заменило белое свадебное платье.
Вьюк поздравлял ее неискренне. Арина познакомила его с Кристиной – первокурсницей, чья тетка работала в той же лаборатории. Вьюк от души пожелал Арине счастья. Фельдшеро‑туалетная «эстафета» за пятерку перешла новому поколению.
Вторая стрела, попавшая в черствое преподавательское сердце, – Кирилл Джроханов.
Он с Вьюком не договаривался. Пошел на абордаж.
Вьюк пил чай дома, проверял работы – эссе на одну из четырех предоставленных тем. Минимальный объем – девять тетрадных листов.
Тетрадь Джроханова выглядела толще, бугристее.
Эссе обрывалось на первой странице.
Пустая строка.
«Владимир Авраамович, я не знаю, что еще написать, но я слышал – многим пышам не хватает новостей. Надеюсь, вы примите эту работу».
Распечатанные скриншоты новостных сайтов прилагались. Семь штук. Приклеенные на ПВА.
– Некоторые из вас решили сжульничать, – строго говорил Вьюк, раздавая тетради. У Кирилла скрутило живот. – Впредь работы, напечатанные, а не написанные от руки, не принимаются.
Протягивая Кириллу тетрадь, преподаватель смотрел ему в глаза.
Студент дрожащими, липкими потными руками, открыл тетрадь.
Максимальный балл.
Вьюк незаметно подмигнул ему.
Джроханов переписывал от руки новостную повестку вместо каждой работы.
Отличник!
От него Вьюк узнавал, что творится в мире.
