Две квартиры

Вьюка вырвало.

На следующий день он после шести пар поехал к Башне смерти – там с недавних пор располагалось Управление дел Вспышки. За какие грехи из венца Комсомольского проспекта вытеснили краевое УВД, Вьюк не знал, но искренне наделялся, что сделала это Администрация ради смеха и оправдания «страшного» названия здания.

Поговаривали, будто строители были замурованы в стенах величественного светло‑голубого сталинского ампира. Будто с сорокаметровой башни сбрасывали неугодных советских граждан. Будто там их пытали.

В общем, немало ходило городских легенд. Вьюка они не трогали.

Однако идея того, что Управление по делам Вспышки заседало в здании, в названии которого затесалось слово «смерть», очень смешила пыша‑доцента.

От университета пешком не дойти – пришлось брать машину.

Пышам запрещалось садиться в общественный транспорт – их перевозили в специальных машинах с пуленепробиваемым стеклом, отделяющим водителя от пассажиров.

Закончив преподавательские делишки, Вьюк обратился к Игорю Петровичу – главе охранного пропускного поста. В былые времена на территорию университета зайти мог любой желающий. В корпуса пройти было сложнее – либо со студенческим, либо по магнитному пропуску.

Когда Вьюк учился на первом курсе, случился теракт – какой‑то парень принес оружие в университет и начал стрелять.

Вьюк отделался испугом – он впервые в жизни опоздал.

Шел от остановки, когда услышал выстрелы. Через черные прутья забора увидел бегущих в панике людей. О том, что произошло, узнал от одногруппников и их знакомых, прочитал в СМИ.

Молоденький Вьюк был, бесспорно, поражен, и, как ни странно, посчитал трагическое происшествие добрым знаком – в буре страха и боли он остался невредимым.

Эгоизму Вьюка не было предела еще до Вспышки.

Тогда на неделю отменили занятия. Установили мемориал с цветами.

Сейчас всем как‑то плевать. Не на сентябрьских жертв стрельбы, конечно, нет. О них вспоминали с сожалением до сих пор.

Некоторые даже считали тот день «началом конца».

Всплеска чувств не вызывали те, кто становился жертвами Вспышки.

Каждый месяц Вспышка отнимала у университета столько же студентов, что и теракт. Одни вспыхивали и оказывались в районах, другие провоцировали Вспышку и становились мертвыми.

Государственный университет имени Такого‑то делал все, чтобы обезопасить своих подопечных, однако сложно оградиться от опасности, которая исходит изнутри.

Вооруженная охрана на территорию кампуса. Где гарантия, что сами охранники не вспыхнут?

Обязательные психологические проверки по рекомендации Клиники №19. И откуда берется уверенность в верности слов ученых из Клиники? Они даже не знают, чем отличается воз от пыша!

Заменили изысканные прутья забора литым железом. И как это защитит от студента, который решил вспыхнуть уже в аудитории?

В любом случае Вьюк уважал людские попытки защититься.

Иногда он гадал: страшился бы он пышей, если бы сам не вспыхнул, обходил бы он стороной людей в шокерах‑ошейниках или тянулся к ним?

Игорь Петрович, глава КПП западного входа, каждый день осматривал Вьюка, ощупывал его карманы, проводил вдоль тела металлоискателем и проверял, в порядке ли ошейник, не сломался ли.

Иногда они обменивались любезностями. Иногда обсуждали новости, свежие сплетенки. Вьюк умел быть душкой. Ради выгоды.

Он ежедневно улыбался охранникам и желал им доброго дня.

На КПП он возвращался вечером для очередной проверки и вызова машины. Иногда Вьюк шел домой пешком. Путь занимает час, но под настроение – самое то. Вьюк каждый раз бесился от того, что мог бы дойти до дома всего за двадцать пять минут, если бы не заборы, ограждения и отсутствие прохода в район с северной стены.

– Вам куда машинку? – спросил Игорь Петрович.

– До Башни смерти, пожалуйста.

Людям с оружием Вьюк не забывал говорить «пожалуйста».

Точнее, людям с оружием ВНЕ района В1. Не имея на шее ошейника, бьющего током при выбросе адреналина или «помышлений Вспышки», он не страшился никого.

Игорь Петрович позвонил, заказал.

– А что у вас, случилось чего, раз в УДВ едете?

– Сосед скончался. Надо заявление написать.

– Зачем?

– Чтоб новенького заселили. Квартира пустая, а пышей этой зимой многовато.

Игорь Петрович понимающе (неискренне) угукнул. Услышал подъезжающую машину, глянул на мониторчик камеры. Поставил печать в отчетной книжечке Вьюка (время от времени УДВ проверяло регулярность посещений рабочих мест пышей, за которыми остались закреплены прежние довспышечные должности) и отпустил с богом.

В Башне смерти Вьюк отстоял очередь, заполнил заявление, описался, заполнил заявление заново, поставил какие‑то подписи, попил воды со странным привкусом из кулера (до того он отчаялся), попросил вызвать ему машину до района В1 и, только сев на липкое сидение за защитным стеклом, вздрогнув от защелки дверцы, вдруг осознал, что мог поселиться сам в опустевшей квартире.

Жил бы в том же доме – вещи переносить недалеко, география и знакомые те же.

Только без тесного сожительства Вагона.

На вопрос Софии, мол, а по какой такой причине его милордство предпочли ютиться в сорок шестой квартире, а не перебраться в собственные владения, возвысившись аж на целых два с половиной этажных метра над простыми смертными, Софией и Вагоном, Вьюк ответил коротко:

– Затупил.

 

 

***

 

Квартира досталась девице. Она заселилась спустя пару дней.

Совсем молоденькая. Видная.

Вагон из соседского милосердия поднялся поприветствовать нового жильца района В1. Девушка ему понравилась – скромненькая, напуганная. С большими грустными глазами.

Мило поболтали.