Если бы не ты…
И вся их компания, кроме Ройса, тоже засмеялась. Он посмотрел на меня, попытался подняться и помочь, но друг его осадил. В его глазах виднелось сожаление. Теперь они сели за стол и наблюдали за тем, как я поднимаю осколки с пола. В столовой шептались. Мне не хотелось поднимать голову и смотреть на присутствующих. Через некоторое время подошла уборщица и помогла убрать мелкие осколки. Весь мусор я выкинула в ведро и поставила поднос вместе с грязной посудой. Теперь мне хотелось убежать и спрятаться от всех. Я сдерживала слёзы, спокойно идя к выходу, как будто ничего и не было. И только собиралась сделать шаг и выйти за дверь, как за спиной послышалось:
– Знай своё место.
Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто произнёс эти слова. Теперь слёзы ещё быстрее начали поступать к глазам. Мне нужно срочно где‑то спрятаться. Я бегом поднялась на лестнице. В конце коридора нашла санузел. Закрылась в кабинке и заплакала. Слёзы текли, не останавливаясь. Всеми силами я сдерживала рыдания, чтобы меня не услышали. Никто не должен знать, что им удалось сделать со мной. Никто…
Я не могла остановить поток слёз. Глубокий вдох и выдох. Глубокий вдох и выдох ещё раз, а затем ещё три. Именно столько потребовалось, чтобы прийти в себя. В рюкзаке я отыскала бумажную салфетку, промокнула глаза и стёрла тушь со щёк.
Выйдя из кабинки, я посмотрела на своё лицо в зеркале, освежилась холодной водой и принялась стирать оставшийся макияж. Мне пришлось немного побыть в туалете, чтобы прошло покраснение и припухлость. Не теряя времени, я достала из рюкзака листок, который выдала женщина на входе, и начала читать. Там были указаны предметы и номера кабинетов, в которых будут проходить занятия в ближайший месяц. Все школьные предметы мне были знакомы, кроме «Экологии». Такое в моей школе не изучали.
«Что‑то новое».
Уверена, что в современном мире должны преподавать этот предмет в каждой школе, чтобы все понимали и знали, как их решения, поведение и дела отражаются на окружающем мире.
Первый урок – математика. Затем физика, история и иностранный язык. Напротив иностранного языка было написано: французский, испанский, итальянский, немецкий. Значит, можно будет выбрать. Отлично. Мне не пришлось долго выбирать, потому что я уже знала – это будет испанский.
Приведя себя в порядок, я собралась с мыслями и направилась в кабинет, где через две минуты начинался урок по математике.
Зашла и услышала:
– Опять ты?!
– О, солнышко. Давно не виделись.
«Что сегодня за проклятый день?!»
Я была удивлена не меньше их, поэтому встала на пороге и не могла сдвинуться с места.
– Проходим. Не стоим. Звонок сейчас прозвенит. Присаживайся на свободное место, – подпихнула меня учительница на входе.
Я прошла мимо этих богатеньких детишек. Внимание всех, за исключением учительницы, было приковано ко мне. Она была занята, раскладывая бумаги на столе. Прозвенел звонок.
Свободные места находились на предпоследнем ряду. Я села за парту и разложила вещи. Раздался стук в дверь. В кабинет вошёл парень.
– Можно? – спросил тот.
Его лицо было мне знакомо.
– Артур? Быстрее присаживайся, – ответила учительница и принялась дальше раскладывать бумаги.
Чем ближе он подходил, тем сильнее я пыталась вспомнить, где же его видела.
– Привет, соседка! – произнёс он, проходя мимо меня, и расположился прямо за спиной.
«Вблизи он ещё симпатичнее».
Хоть что‑то приятное случилось за этот день.
– Итак. Начнём урок, – сказала учительница.
Глава 7
Ройс
Утро. 1 августа.
Я стоял на парковке, облокотившись на машину, и курил очередную сигарету. И так уже который год подряд. Мне каждый раз приходится ждать их. Всегда. Сделав несколько затяжек, решил выкинуть сигарету. Оставалось мало времени. Мне нужно было ещё забежать в столовую, потому что новая пассия отца, которая оказалась старше меня на шесть лет, совсем не умела готовить, а наш шеф‑повар ещё не вернулся из отпуска, поэтому я был очень голоден. Звук из живота напоминал мне о том, что я не позавтракал.
«Где же эти придурки? Нельзя, что ли, чуть раньше встать? Почему я каждый раз должен их ждать?»
Пришлось закурить третью сигарету.
Я посмотрел на машины, припаркованные рядом. Bugatti, Mercedes, Rolls‑Royce, Maybach, Koenigsegg, Aston Martin и ещё много разных марок, которые знает каждая девушка в этом пансионе. Они даже с закрытыми глазами смогут правильно написать их названия. Не те, которые ездят на них, а другие. Ниже нас по статусу.
Последний учебный год, и я буду свободен. Не только от отца, но и от напыщенных одноклассников. Если честно, после каникул для меня многое поменялось, вот только моего стремления сидеть за одним столом с людьми другого социального статуса друзья понять не могут. Особенно после встречи с ней. Той ночью я унизил не себя, а её. Я сожалею о том дне. Лучше бы я им ничего не рассказывал. Думал, они мои друзья.
Теперь я понимал, кто был настоящим другом, но мне пришлось отвернуться от него, когда он так нуждался в поддержке. Это ещё один случай, когда я сделал так, как они мне велели, и это до сих пор гложет меня.
Мне приходится общаться с ними и сидеть за одним столом, потому что мы «сливки общества». В пределах этих стен мы элита. Здесь мы устанавливаем правила.
Остальные богатые ребята могут с нами тусоваться, иметь общих знакомых, приглашать на вечеринки, иногда даже присесть за наш стол, но Эмма вряд ли позволит кому‑то такое.
Я стоял и смотрел, как подъезжают машины. У большинства здесь есть личные водители, но многие приезжали сами и оставляли машины на парковке, перед воротами пансиона. Надпись на них гласит: «Добро пожаловать в Сантино. Построено в XVI веке». Я прочитал её пять раз подряд, когда я почувствовал руку Алекса на плече.
В этом году нам присвоен статус старшеклассников. Выпускников. Наша форма имеет элементы красного цвета. Вся «элита» выпускается в этом году, и, кроме нас, здесь никого не останется. Этот год наш. Наше время. Нас запомнят надолго.
– Девчонок ещё не видно? – спросил Алекс, оглядывая рядом стоящие машины.
– Ещё нет, – ответил я, привстав с машины.
