Гарем для пионера

– Гордая! Поэтому и не пришла! И меня, кстати, не просила! Так что, не придуривайся, что ничего не понимаешь! Иди и пригласи её!

Такая женская «дипломатия» вполне устраивала колеблющегося Ромео, поэтому дважды повторять не пришлось. Через три минуты, он уже обнимал своё сокровище в медленном танце и был на седьмом небе от счастья.⠀

 

«Там, где клён шумит, над речной волной,

Говорили мы о любви с тобой».

 

Цель достигнута! Танечка рядом! То пресловутое внимание, которого он так вожделел, давала не «липовая» избранница, а уже та, на которую он надышаться не мог! Танцы на «пионерской дистанции» не так желанны, как прогулки в обнимку. Оказавшись наедине, Пашка аккуратно обнял девушку!

– Это вам не Маринка и не Ленка! Это моя … – слов не хватало, чтобы передать свои эмоции. – Я заставил её страдать! Она даже плакала из‑за меня! Я виноват!

Обожание было настолько велико, что оказало Пашке «медвежью» услугу.

– Как же ей признаться в своих чувствах? – эта мысль так «долбила» в темечко, что свидание с Танечкой оказалось молчаливым променадом с невразумительными диалогами на несерьёзные темы.

Вместо непринуждённого общения, вместо «закрепления» достигнутого результата искромётным юмором, как было это с другими девочками, он … «потерял хватку», как сказали бы сегодня, расслабился и из загорелого «мачо» превратился в заурядного слюнтяя со своими вздохами, так и не нашедшего смелости, признаться в любви! Чаша романтизма перевесила на весах чашу обольщения, и трюк соблазнения – «псу под хвост»! Танечке лестно мальчишеское внимание, но… молчаливые вздохи быстро наскучили. Однако, она не готова была отдать «влюблённого» лидера соперницам.

– Сегодня вечером во всём ей признаюсь! Что люблю её! Что думаю о ней всегда! Что не могу без неё! – клялся себе Пашка, обнимая Танечку на заднем сиденье автобуса, возвращаясь из колхоза в город.

 

Третий час Танечка шла рядом со своим воздыхателем. Разговор снова не клеился. Смелости так и не хватало.

– Признаться необходимо сегодня, сейчас! Завтра она уедет с родителями в отпуск! – в сотый раз прокручивал Пашка возможные варианты ответов, своё поведение на услышанное, отчаянно стеснялся, и… боялся неизвестности.

– Я тебя люблю, – скороговоркой выпалил он признание и поднял на девушку глаза, полные любви.

– И, что дальше? – абсолютно равнодушно поинтересовалась она.

Мысли спутались в голове в один сплошной клубок. Такого ответа на признание, в «копилке» возможных вариантов, у Пашки точно не было. Он впал в ступор.

– Это да или нет? – хотелось ему спросить её. – Хотя, какое «да», если она ответила вопросом. Что же делать? Неужели, я ей противен? – пауза слишком затянулась, он должен что‑то сказать.

– Поцелуй меня, – этот простой тест на симпатию должен был расставить точки над «i».

Танечка подошла и чмокнула его в щёку, как‑то жалостливо и снисходительно, даже с долей неприязни. По крайней мере, ему так показалось.

– Извини! Я завтра улетаю к бабушке в Ташкент. Надо ещё собраться. Пока.

Она скрылась за дверями подъезда, а он стоял и не понимал ничего!

– Если не любит – зачем гуляла? Если любит – почему не призналась в ответ? Если всё‑таки не любит – что надо сделать, чтобы полюбила? – мысли наползали одна на другую, словно льдины во время ледохода на реке.

– Не любит! Я – страшный, нескладный, несовременный! Даже одеться прилично не могу! – неуверенность в себе снова нарастала, словно снежный ком, норовя похоронить в этом сугробе остатки, только что появившейся, уверенности в себе.

 

Краски лета померкли на фоне неразделённого чувства, и пропал интерес ко всему, что раньше увлекало влюблённого юношу. Шурик, как верный друг, пытался хоть как‑то развеять непонятную хандру. Наконец, Пашка рассказал ему то, чем стеснялся поделиться целых две недели.

– Так и сказала: «И, что дальше?»

– Так и сказала.

– Говорил же тебе, неправильная она, хотя, ты всё равно меня не слышишь. Знаешь, что! Спроси‑ка ты у Галки. Они подруги. Галка тебе точно всё скажет, любит или не любит!

– Точно, как я сам не «допетрил»! – обрадовался «рыдающий Пьеро», будто эта новость могла ему помочь.

Упорные поиски дали свой результат лишь час спустя, и теперь Пашка «пытал» Галку самым важным вопросом, абсолютно не стесняясь откровенничать с посторонней девочкой.

– Говорю же, любит она тебя! – Галка рассмеялась ему в лицо, и было не понятно, шутит она или говорит серьёзно.

– Ты смеёшься сейчас? Вы с ней сговорились, что ли?

– Спорим, я тебе докажу! На банку варенья! – Галка улыбалась, но говорила абсолютно серьёзно.

– Замётано! Шурик, ты свидетель. Она сказала, завтра докажет!

– Зайду к тебе завтра, в час дня и… кое‑что покажу! Готовь варенье, Ромео!

 

Галка появилась вовремя, как и договаривались.

– Что она мне может показать, – ломал голову несчастный страдалец с самого утра.

Отец, как назло, пришёл не вовремя на обед, и Пашка, учитывая отсутствие своей комнаты, стоял с гостьей на балконе.

– Смотри, вчера я получила от неё письмо, где она пишет, «мой Павлик», – Галка показала письмо от Татьяны, где было несколько упоминаний в таком ключе. – Теперь, доволен?

В голове зазвучали бравурные фанфары, а точнее, мелодия популярной в то время песни.

 

«Всё, что в жизни есть у меня!

Всё, в чем радость нового дня!

Всё, о чем тревоги и мечты,

Это всё, это всё – ты!»

 

– Ага! – радостное помутнение рассудка сказалось не только на умственных способностях, но и на речевом аппарате влюблённого.

– Перестань улыбаться, как идиот! Ты целоваться‑то умеешь? – задала она закономерный вопрос, чтобы он не облажался перед Танечкой в будущем.

– Кто? Я? Конечно… ни фига не умею! А, что там сложного? Прижался губами и ворочай языком!