Гарем для пионера

Тот факт, что романтизм не проявился в полной мере, не слишком меня смутил, так как был замещён влюблённостью с подтекстом полового взросления.

 

Игорь встретил меня в трусах и с бутылкой кефира в руке.

– Привет! Будешь? – он протянул мне кефир.

– Нет, спасибо! А ты, что в трусах?

– Тёлочку одну оприходовал, соседку, одеться не успел.

– Ч‑что ты сделал? Кого? – я аж, заикаться начал от такого откровения, хотя прекрасно понял, о чём он сказал и не поверил ни единому его слову.

Для восьмиклассника… Нет, не правильно! Для советского школьника, комсомольца, в 15 лет, такие выражения и такое поведение было немыслимо!

– Да, ладно ты! Сам‑то, сейчас от Жанки идёшь, а уроки уж три часа назад закончились, – грязно намекнул он на наши свидания.

– Заткнись! У нас любовь! Ещё раз так скажешь, и я… я тебе морду набью, – я развернулся, чтобы уйти.

– Пашуля, извини, не знал, что ты ещё девственник, – сказал он откровенно насмехаясь. – Что? Прям ни разу, ни разу?

– Да, пошёл ты! – я никак не мог справиться с дверными замками.

– Всё! Всё! Больше не буду! – Игорь протянул руку в знак примирения.

– Ладно, проехали, – «остыл» я через мгновение, понимая, что Игорь не собирался меня обижать.

Я привычно рассматривал огромную библиотеку и выбирал себе книги. Игорь подошёл и протянул мне толстый, цветной, глянцевый журнал.

– Посмотри, может это интереснее, чем Драйзер и Ремарк? – несмотря на раннее взросление и абсолютную развязность, он много читал и был невероятно интересным собеседником.

– Что это? – не понял я, разглядывая надпись на английском языке и красивое лицо заморской дивы.

– Открой, тебе понравится! – глумился надо мной товарищ.

Следующий разворот поверг меня в минутный ступор: та же красавица, что была на развороте, лежала голая на банкетке, широко раздвинув ноги, а бравый молодец, одетый в камзол 19 века, спустив штаны, задвинул ей в рот свою елду! Следующие картинки были связаны одним сюжетом и словно покадровая съёмка, показывали групповую оргию, в каком‑то средневековом замке. То крупным планом, то общим, с поразительным детализированием половых действий во все «дыхательные» и «пихательные» пути. Один сюжет сменял другой, и возможности оторвать взгляд от увиденного, не было никакой. Откровенные фотосессии моделей, съёмка половых актов и групповых оргий, без всяких купюр, ярко, сочно, смачно!

Первый раз в жизни, я увидел порно‑журнал! 1979 год, советское «табу» на всё, что связано с сексом и вдруг… Это было нечто! Толстый, словно книга, глянцевый, как альбом, с поразительным качеством фотографий. Игорь дал мне ещё один и ещё. Руки дрожали, дыхание прерывалось, сердце «заходилось» от напряжения, прогоняя по венам, вскипевшую от возбуждения кровь. Инстинкт «познавателя» гнал меня вперёд, и я смотрел, впитывал и обалдевал! «Look», «Shave girls" и ещё что‑то, с разворотами, крупными планами и, немыслимыми в чопорном СССР, развратами и извратами!

– Ну, как?

– Офигеть! Я не знал, что… х‑м, есть такие журналы! – выдавил я из себя, поправляя в трусах бунтующую плоть. – Я не знал, что именно так могут «спариваться», и что это вообще, вот так происходит, – мог я добавить, но воздержался.

– Как тебе такие тёлочки? – вульгарно цыкнул языком Игорёк.

– С‑симпотные, – заикаясь отреагировал я, не сводя глаз с развратных прелестей.

– Вдул бы, такой? – он похабно изобразил руками неприличный жест и при этом двинул бёдрами.

– Не знаю, у меня Жанка есть, – уже не так уверенно ответил я.

– Так ты, всё‑таки, её уже «чпокнул» или нет? – он противно заржал, как конь.

– Ты что? Нет, конечно! Давай не будем про Жанну! – я снова напрягся. – А ты уже… это? Ну? Кого‑нибудь?

– Само‑собой! Это вы тут ещё, маменькины сынки! Я, уже год, как… отметился! – хвастливо заявил он и для наглядности продемонстрировал жест, тыкая указательным пальцем одной руки в кольцо, сложенное пальцами руки другой.

– Можно, я ещё посмотрю?

– Смотри! Можешь домой на день взять, хоть подрочишь втихушку! – он снова похабно заржал.

– Нет, дома предки могут увидеть. Я тут у тебя полистаю.

Руки переворачивали страницу за страницей, и я, словно губка, снова «впитывал» в себя каждую фотографию уже не спонтанно, а более осознанно. Те «пустые» ячейки знаний о женском теле, фигуре и половой «конструкции» заполнялись невероятно красивыми образами, которые мозг считывал и сохранял. Я успевал сканировать увиденное и отдавал себе отчёт, что меня приводят в восторг длинные и стройные ноги, чистая и гладкая кожа, грудь среднего размера, тонкая талия и аппетитная попка. Эти стандарты отныне будут для меня маяками, на которые я стану ориентироваться в будущем. Сам половой акт, преподнесённый со всех ракурсов, был менее интересен, чем голые модели, «застывшие» в немыслимых позах, позволявших рассмотреть все интимные детали. Широко распахнутые ножки не только показывали разнообразие полового «рисунка», «причёски», и формы в общих планах, но и позволяли «заглянуть» чуть ли не внутрь, на кадрах с большим увеличением. Ощущение натуральности и магнетизм картинок, заставляли касаться некоторых фотографий пальцем и замирать дыхание в немом восторге. Это было невероятное по силе, феерическое удовольствие созерцания.

Наряду с этим, я умудрился выделить не только красоту с эротической точки зрения, но и со стороны привлекательности внешней. Светловолосые блондинки, с чувственными губами, мне импонировали больше, чем жаркие брюнетки с томным взглядом. Густые длинные волосы выигрывали в сравнении «жиденьким» короткими причёсками. При всём этом, предпочтение отдавалось девушкам лет 25–30, нежели моделям моложе или старше. Именно к этому «стандарту», оформившемуся в результате этого, первого просмотра, меня и будет «тянуть» всю последующую жизнь, зная, что это идеал, не всегда доступный, для обычного смертного.