Гарем для пионера

– Что ты делаешь?

– Лежи тихо! – улыбнулась она и двинулась поцелуями в сторону моего паха.

Её рука дотронулась до члена, и я почувствовал, как он начал набухать. Жанна привычно сжала его и наблюдала, как он «наливается» силой и растёт на глазах. Сделав секундную паузу, она поцеловала головку и словно испугалась своего поступка. Эффект от поцелуя превзошёл все ожидания, и член, попросту, стал каменным! Жанка поцеловала его ещё раз, двигаясь губами от головки вниз и снова возвращаясь к ней. Я слушал свои ощущения и ловил кайф (других слов я не нашёл) от этого действа.

– Нравится? – она делала это, больше не в исследовательских целях, а демонстрировала, лишний раз, свои чувства через самые интимные поцелуи.

Любопытство тоже присутствовало, но лишь в отношении влияния этого «действа» на меня.

– Да, возьми его в рот, – перед глазами «выросла» картинка из журнала.

– Как? – она прижала губы к головке.

Затем сообразила и взяла головку в рот, как эскимо. Я выгнулся ей навстречу, затолкав ей в рот половину члена. Она подавилась.

– Ты чего? Я подавилась!

– Сядь на него! Садись же! – я повернул её к себе, и она попыталась оседлать возбуждённый конец.

Секунду спустя она насадилась на меня полностью, а я впился в её губы губами.

– Больно, – вырвалась она.

– Там?

– Нет! Ты мне синяк на губу поставил! Дурак!

Дальше, мы уже не могли ни говорить, ни целоваться! Процесс гипнотизировал, волновал и заставлял прислушиваться к новым ощущениям. Кроме этого приятно радовали глаз, торчащие в разные стороны, груди, которые можно было хватать руками и губами. Хоть глазей на них, хоть продолжай с закрытыми глазами – в этот раз меня снова хватило лишь на три минуты.

– Я сейчас кончу!

Жанка тут же слезла и легла рядом, наблюдая, как из меня толчками выплёскивается «признание в любви» на «дежурное» полотенце.

– Оказывается, если его поцеловать, то он сразу возбуждается! – признался я в «приятности» таких поцелуев.

– Только не толкай его больше в меня так глубоко, – совсем не романтично пожаловалась она.

– Прости, я вспомнил про фото в журнале и не удержался. Это что‑то с чем‑то! Я люблю тебя!

– А я тебя!

– Жаль, что я тебя не успел там поцеловать. Тебе бы, тоже понравилось! Только волосы мешают, – улыбнулся я. – И… запах не очень.

– Мне итак приятно, когда ты целуешь, хоть в губы, хоть грудь, – не обращая внимания на комментарии, ответила Жанна.

– Я слишком быстро … «разряжаюсь», а ты должна тоже кончать! Мы вместе должны получать удовольствие.

– В школу пора бежать, теоретик! Иди умывайся в душ! – усмехнулась она, натягивая трусики.

Мы добежали до школы за пять минут и сидели на следующем уроке, как ни в чём не бывало. Казалось, что многие догадываются, что мы не только целуемся, но никто и подумать не мог, что всего час назад у нас была близость, а сейчас, мы мирно пишем под диктовку слова.

– N‑ский! Пишем, не отвлекаемся: корреспондент, наездник, – учительница возвращала меня к реальности.

– Угу! – ответил я. – Чтобы она сказала, если бы узнала, что час назад мы апробировали позу «наездница» и откровение с оральными ласками.

Я оглянулся на Жанну, она тоже «витала в облаках», облизывая при этом губы. Мы стали ещё на шаг ближе друг к другу, благодаря нашей интимной тайне. Осознание своей взрослости, возвышало меня над друзьями, ведь они были ещё так далеки от «половых» уроков, а о сексуальных «домашних заданиях» даже не догадывались.

 

Могло ли наше «взросление» сложиться по‑другому? Конечно могло! Если бы это случилось сейчас, а тогда… Тогда я стал заложником своих чувств и эмоций, своих комплексов и переживаний и, как ни странно, заложником воспитания и порядочности, заложником советской эпохи! Исходя из того, что с нами произошло, я просто был обязан, по моим «недалёким понятиям», непременно жениться на Жанне, рано или поздно!

Дверь в мой «гарем» оказалась открыта, и если первая безответная любовь к Танечке разбудила во мне интерес к женщине, то Жанночка разбудила желание! Желание получать удовольствие и желание его доставлять. Я ещё не предполагал, как далеко зайду в своём поиске, как буду меняться сам и будут меняться взгляды, с каждым новым «узнаванием».

 

* * *

 

– Жаль, нельзя представить себе героинь твоего рассказа, мне кажется, с иллюстрациями было бы лучше.

– Читая «Евгения Онегина» или «Войну и мир», каждый по‑своему, представляет Татьяну Ларину или Наташу Ростову. В моём же случае, нельзя конкретизировать героев, тем более девочек, поэтому имена, намерено, меняются. В одном могу тебя уверить точно, что сюжет, пикантные моменты, отдельные детали, а также переживания и сомнения, все подлинные.

– Не думаю, что кому‑то понадобится искать совпадения в твоём сочинении.

– Не думаю, что вообще кто‑то, кроме тебя эти сочинения увидит.

– Посмотрим, что дальше, но начало, довольно интересное, хотя и немного… непривычное в своей «голой» правде. Неужели, тебе не интересно поделиться своими эмоциями с другими?

– Ты знаешь подоплёку появления этих записей. Они были для определённых целей, в период крайнего неудовлетворения и исключительно для «домашнего пользования». Не думаю, что моё мнение изменится. Мне интересны соображения по поводу поведения моего героя, сравнение сторонних отзывов с моим видением его жизни, а не популяризация бездарных способностей.

– М‑да, товарищ командир. С самооценкой у тебя и тут продолжаются проблемы, – усмехнулся второй пилот.

– Тимур Кизяков, в одной из передач «Пока все дома», сказал отличную фразу на этот счёт. Боюсь переврать, но смысл передам точно: «Когда к бездарности приходит вдохновенье, ужасные случаются творенья».

– Среди читателей не так много экспертов по поводу таланта, и тем более, всем не угодишь. Дело твоё, но пока мне интересно продолжить знакомство с твоим «пионером».

 

Глава 9. С места в карьер