Гарем для пионера

«Новенькая», словно заноза засела в голове. Осознать, что эта симпатия и есть первая любовь, удалось не сразу, а лишь после того, как безуспешно попытавшись «прогнать» мысли о ней из головы, Пашка понял, что эти мысли стали приятны. На уроках он тайком бросал взгляды в сторону «новенькой» и «впитывал» изящный девичий профиль, накрахмаленный белоснежный воротничок школьной формы и… непохожесть девочки на одноклассниц. Возвращаясь домой после школы и стесняясь подойти к девочке, Пашка провожал её до дома, отстав на два десятка метров, «срисовывая» для себя её тонкую талию и стройный силуэт. Позже, в любой момент, воображение живо рисовало в мозгу образ ненаглядной, и он детально представлял эти глазки, губки, ножки и пальчики. Это немое обожание, пока, было бестелесным, одухотворённым и чем‑то возвышенным, что не мешало ему, тем не менее, обратить внимание на изменения, произошедшие за лето с одноклассницами.

Разминка на первом же уроке физкультуры заставила его в этом убедиться. Исчезла девичья, детская угловатость, и теперь, под маечками и футболками можно было наблюдать первые оформившиеся бугорки грудей, «спрятанные» в настоящие бюстгальтеры. Соблазнительные изгибы впервые стали притягивать взгляд и волновать взрослеющие мальчишеские умы. Пашка ловил себя на том, что взгляд периодически «застывал», то на чьей‑то попке, то на чьей‑то промежности, выгодно выделяющихся под обтягивающими спортивными трико. Плоть в штанах ещё не реагировала на эти соблазны, но неизвестное томление внизу живота заявляло о скором, первом, половом интересе.

– N‑ский! Долго ты будешь болтаться на турнике? – физрук, видимо, таким окриком, пытался простимулировать ученика.

Пашка отчаянно пытался дотянуться подбородком до перекладины, комично извиваясь, в попытке совершить невозможное. Девчонки смеялись над смешными потугами, чем совершенно его «убили». Одно дело, «облажаться» в мужском коллективе и совсем другое, потерпеть фиаско у них на глазах. Он спрыгнул с перекладины, красный от стыда, проклиная собственную беспомощность. Оказывается, умение быстро бегать и высоко прыгать, стало не так значимо для девочек, как физическая сила, увы! Ненаглядная Танечка, ещё не подозревая о Пашкином чувстве, вспыхнувшем к ней, также безудержно хохотала, откинув голову назад, демонстрируя ровный ряд безупречных белых зубов.

 

Девочки, как известно, взрослеют быстрее. Они также начинают смотреть в сторону мальчишек, но, если раньше им импонировали эрудиция, юмор и общительность, то теперь они стали выделять ещё и исконно мужские параметры – ширину плеч, силу, и… некую претенциозность, потому что брутальностью это назвать, ещё было нельзя.

У Пашки появился стимул – во что бы то ни стало, завоевать внимание кареглазой красавицы, превратиться из несуразного подростка в прекрасного принца, на которого обратит внимание избранница. Отчаянно пытаясь скрыть явный к ней интерес, он начал усиленно качать мышцы, а также освоил три аккорда на гитаре, чтобы ещё и в этом выделиться среди ровесников.

Если, он стеснялся и своего вида, и своей нерешительности, то его ненаглядная, на этом не зацикливалась. Она была красивой и уверенной в себе! Для неё, плохо замаскированное, внимание со стороны мальчика, стало игрой. Новогодние праздники, с танцами и последующими провожаниями, расставили все точки над «i». Танечка увидела Пашкины симпатии, но не спешила на них отвечать. Смотрит на неё мальчик, «влюблёнными брызгами», и что? Есть вечерние тусовки, и это интересно в компании, но никак не наедине! Мальчишке тоже комфортно среди друзей, но хочется персональных ответных вздохов и взглядов, признаний, наконец. Он неосознанно, как слепой щенок, тычется носом в «закрытую дверь», но не понимает, почему его туда не пускают.

Фильмы со строгой цензурой и книги, хоть и воспитывали в то время в «правильном ключе», тем не менее не давали ответов на конкретные вопросы, что делать, чтобы добиться взаимной симпатии.

– У рыцарей, в романах Вальтера Скотта, были дамы сердца, ради которых они совершали подвиги. Мушкетёры Дюма дрались ради возлюбленных на дуэлях. В ХIХ веке, влюблённые, свои чувства доносили в письмах и стихах, – растерянно рассуждал влюблённый Ромео. – Мне что, надо с кем‑то подраться или начинать сочинять стихи? – ломал он голову, не зная, где найти ответ и расстраивался окончательно.

Кинематограф также, весьма туманно, делился способами соблазнения и покорения дамского сердца. Отечественные «Весна на Заречной улице» и «Доживём до понедельника», равно как зарубежные «Шербургские зонтики» и «Римские каникулы», ни на шаг не продвигали в познании конкретных шагов завоевания внимания избранницы. Возможность донести за Танечкой портфель в школу и обратно, стала пределом мечтаний, а вечерние вздохи под окнами её квартиры составляли удел юношеских симпатий, на которые он пока мог рассчитывать.

 

Учебный год подходил к концу, и весна вовсю шумела майскими ливнями. То ли от этого шума, то ли по другой причине, но неразлучный друг Шурик, признался Пашке, что влюблён в другую одноклассницу, и друзья решили объединить свои усилия.

– Ты, так ничего Таньке не сказал?

– Нет! Не знаю, как.

– Целый год вздыхаешь! Что ты в ней нашёл? Вот, Ленка! Совсем другое дело!

– Нет! Ленка – обычная, а Таня – необыкновенная!

– Какая? – со смешком переспросил друг.

– Необыкновенная! Как Татьяна Ларина, как Наташа Ростова, загадочная и утончённая! – мечтательно выдохнул Пашка, не слыша его иронии, представляя себя Онегиным, не иначе!

– Давай в кино их пригласим! Обыкновенную с необыкновенной, а там – видно будет, может поцелуют нас, в знак благодарности? – размечтался он.

– Поцелуют… Тоже мне, скажешь. Целуются, только если в любви признаются.

– Может и не поцелуют, зато узнаем, как они к нам относятся! – толкнул он Пашку кулаком в бок и указал на яркую афишу.

Фильм был двухсерийный, что значительно усложняло реализацию «пацанского» плана, ведь и стоил он в два раза дороже!

– Мне родители денег не дадут, – вздохнул Пашка.

– Ты хочешь, чтобы Танька в тебя влюбилась или нет?

– Конечно! Но…

– Никаких «но»! Я тоже хочу, чтобы Ленка меня поцеловала, – «отмёл» все сомнения Шурик.

 

– Мам! Где там, мои три рубля в кино? – Пашка решил идти напролом и сразу, поэтому решил сделать шутку из просьбы.

– Чего‑о? Какие три рубля? – мама опешила от такой «просьбы».

– Мам, мы с девчонками в кино сходить хотим, я и Шурик.

– И что?

– Три рубля надо! Там две серии. «Золото Маккены»! Билеты по рубль сорок. Два билета будут, как раз три рубля.

– Не повзрослел ещё, девочек в кино приглашать, – отрезала сердито мама.