Главный приз пирата-фантазёра

Генри согласился, не раздумывая: он знал Стронга, как опытного и толкового офицера. Капитан вкратце рассказал ему, что речь идёт о наёмничестве на испанской службе. В крейсировании должны были принять участие четыре корабля под общим командованием адмирала сэра Артура О'Бирна, ирландца, который имел опыт службы в военно‑морском флоте Испании. Условия были неплохими: морякам обещали достойное жалованье и выплаты через каждые полгода, причём плату за первый месяц выдали авансом, который Эйвери отослал матери с сестрой и вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь его заработок станет и легальным, и стабильным. В эти дни прояснились особенности миссии: английский фрегат был нанят испанским правительством для борьбы с французским корсарством в районе Антильских островов. Генри утешал себя тем, что Лоренс де Графф больше не корсар, а государственный чиновник – значит, им не грозило встретиться на поле боя.

Но дела пошли совсем не так гладко, как ожидалось. Для начала «Чарлз II» застрял в порту Лондона в ожидании кораблей, которые должны были присоединиться к крейсированию. Прошло два месяца, провиант заканчивался. Джон Стронг регулярно навещал контору судовладельца, с боем выколачивал поставки муки и солонины, но не мог добиться решения о выходе в море: клерки разводили руками и заявляли, что от них ничего не зависит.

– Что‑то за этим кроется, Эйвери, – сказал он своему помощнику, в очередной раз вернувшись на борт. – Я сегодня был в конторе судовладельца и застал там хозяев, а с ними какого‑то расфуфыренного хлыща из высшей знати, который занимался изучением документов по нашему рейсу. Ну, я и высказал им всё, что у меня накипело. Все свои подозрения по поводу подкупа со стороны французских властей и продажи французам чести английского флота. Их хорошо так передёрнуло – я даже удивился: неужели в точку попал? Ну, может хоть теперь дело сдвинется?

Но на следующее утро капитан был найден мёртвым в своей каюте. Он даже не успел лечь спать – так и остался сидеть в кресле в парадном кителе, который надевал для визитов в контору. Вызванные на борт полисмены привели с собой лекаря, который с порога заявил, что Джона Стронга хватил удар. В этот момент Эйвери случайно взглянул на судового хирурга Майкла Дэвиса: тот скрестил руки на груди и смотрел в потолок с почти насмешливым выражением лица. Когда на корабле не осталось посторонних, Генри отвёл Дэвиса на корму, где никто не мог их подслушать.

– Док, из‑за чего умер капитан?

– Чиф, мне же не дали осмотреть тело.

– Но что ты думаешь? Яд??

– Точно не могу сказать, но ради нашей безопасности нужно учесть все варианты. Похоже, мы здорово влипли с этим наймом…

Эйвери надеялся, что капитаном теперь назначат его, и он тогда сможет хоть как‑то влиять на обстановку, но Стронга заменили Чарлзом Гибсоном. Это был неудачный выбор, поскольку Гибсон имел ярко выраженную склонность к выпивке и безразлично относился к снабжению своих моряков продовольствием. Эйвери ещё никогда так плохо не питался, как во время этой стоянки. Только через два месяца после смерти Стронга, в начале 1695 года, «Чарлз II» во главе своей флотилии спустился по Темзе и через две недели прибыл в испанский порт Корунья для получения каперского свидетельства. Но тут снова возникала заминка: каперские лицензии и инструкции по какой‑то причине застряли в Мадриде. Адмирал Артур О'Бирн уехал ко двору, чтобы разобраться, и застрял там, встретив массу знакомцев обоего пола. Снова проходили месяцы, а английские корабли так и стояли у причалов.

Наконец адмирал вернулся, но документов не привёз, зато с ним приехала одна из придворных дам, у которой в Корунье был особняк. О'Бирн явно не на шутку влюбился и не стремился никуда уезжать, проводя всё время в доме своей подруги, а тем временем дела флотилии шли всё хуже и хуже. Прошло полгода с момента выплаты аванса, но моряки не получили больше ни гроша: ведь они уже должны были находиться в Вест‑Индии и обеспечивать себе жалованье за счёт французов. Англичане фактически оказались в статусе пленников, у них не было документов, позволяющих устроиться на работу на испанские корабли, они не имели возможности хотя бы скрасить выпивкой своё тоскливое ожидание, в то время как их семьи бедствовали на родине и напрасно осаждали контору судовладельца. Эйвери, как второе лицо на флагмане, пытался подстегнуть Гибсона к воздействию на испанские и английские власти, но капитан проявил к этой теме полное безразличие, потому что скатился в запой. Поняв, что от Гибсона ничего не добьётся, Генри пошёл беседовать с О'Бирном, однако адмирала тоже всё устраивало, хоть и по другой причине.

Эйвери вспоминал предсмертные слова Стронга о подкупе со стороны французов и с отчаянием приходил к выводу, что капитан был, вероятно, прав, и все они стали жертвами грязных интриг. Нужно было действовать, пока ситуация не стала совсем критической. Внезапно Генри осознал, что между ним и его «фантазиями» больше нет никаких преград – настало время не мечтать, а действовать. Он принялся ходить с корабля на корабль и вызывать матросов на разговоры, уговаривая их заняться пиратством и выбрать его капитаном. Эйвери был осторожен: сначала находил возможность побеседовать один на один, выведывал настрой человека, а уже потом раскрывал свои карты. И тут он действовал не по шаблону, а в соответствии с характером своего собеседника.

– Такой бравый парень, как ты, не должен становиться посмешищем для портовых шлюх! Ты вполне можешь стать знаменитым, как Морган или Дрейк, и так же, как и они, носить роскошные камзолы и дорогое оружие! Смотри: наши хозяева явно забыли про этот корабль и про нас вместе с ним. Если мы его угоним, никто и не спохватится. Так чего сопли тянуть?

– Сейчас мы сидим без денег, а скоро останемся и без еды, и наши семьи тоже. Зато под пиратским флагом наш брат может достойно содержать своих близких, нужно только проявить характер и захватить этот отличный фрегат, который всё равно гниёт без дела в Корунье!

– А тебе не кажется, что нас просто продали в рабство испанцам, и в какую‑нибудь тёмную ночь на борт ворвётся вооружённый отряд, нас схватят, закуют в кандалы и отправят таскать камень где‑нибудь в колонии, где мы все умрём от болезней и голода? Если мы не хотим для себя такого конца, нужно захватить корабль и отчаливать отсюда!

Впоследствии биографы считали его дар убеждения почти сверхъестественным. Эйвери умел почувствовать собеседника, затронуть тайные струны его души. Вот и сейчас матросы внимательно слушали своего офицера, хмыкали и переглядывались. Они и сами отлично понимали, что для человека их положения единственным шансом разбогатеть может стать попытка связаться с чем‑нибудь противозаконным. В конце концов, если их эскадра когда‑нибудь доберётся до Карибского моря, им предстоит заниматься всё тем же морским разбоем, только без шансов на справедливую оплату. Вне зависимости от достигнутого результата матрос‑наёмник получил бы только ту сумму, которая была проставлена в контракте, а в пиратских сообществах добыча делилась по справедливости, главное – иметь толкового и храброго вожака, который сможет организовать всё дело и найдёт, кого грабить.

 

Конец ознакомительного фрагмента