Гнездо из норковой шапки

. И тут её озарила догадка! А вдруг Фёдор, потому и не привёз тёткины документы, что тоже узнал, об Ольгиной пропаже и теперь мечется, разыскивая свою жену. От ужаса она даже ахнула! Прикрыла рот ладонью, но посидев так с минуту, решила ехать в милицию. Подскочила, как ужаленная и помчалась ничего и никого перед собой не видя. На бегу наматывая шарф на голову и застёгивая пальто. Налетела на ведро с грязной водой и сшибла его. Вода растеклась по всему коридору, огромной лужей. Маша, не задержавшись ни на секунду, бросила, – извините, уборщице, которая ещё долго, в след ей, кричала оскорбления. Называя её: – слепой и безглазой, а ещё кривоногой и каракатицей.

. Машины ноги промокли ещё днём, пока волокла мужа, пока бегала от остановки до роддома и обратно, а потом до больницы. В отклеенную местами подошву сапог попал снег. А пока Маша ожидала Фёдора в больнице, снег подтаял и теперь, на февральском морозе ноги очень быстро замёрзли. Но ей было не до этого.

. Маша очень устала за сегодняшний день. Она просто валилась с ног! А ещё она хотела горячего чаю, с кусочком свежего батона, намазанного сливочным маслом и сыром. Не помешала бы и порция жареной картошечки с луком и домашними солёными огурчиками. Подумав об этом у Маша звучало в животе. Ведь ела она последний раз на свадьбе ещё днём и то, горячее подать не успели. Получается, что Маша только поковырялась в салате, да выпила бокал вина.

. Не до еды сейчас. У неё дочь пропала. Вспомнив об этом, Маша чуть не заплакала. Скорее всего Оленька уже родила. Как она там с её внуком или внучкой?

 

. В какой‑то момент, Люба переехала жить к сестре. И все вместе, Фёдор с мамой и она, Люба стали жить в старом бабушкином доме. По документам это была деревня. Но все, кто жил в ней, считали себя городскими. Просто находилась она в таком месте, где сразу за забором огородов, шла трасса. А за ней располагался город. Буквально через дорогу .

. Жители этой деревни понимали, что город скоро будет разрастаться и скорее‑всего в их сторону. Поэтому дома бросать не спешили. Надеясь, со временем, когда застройщикам понадобится их земля, под многоэтажки, получить за это новые просторные квартиры. Так же рассуждали и Люба с Верой. Это было их общее наследство, после смерти родителей. Не то, что бы они задумали разъехаться, просто хотелось получить ещё квартиру. Как говорила Люба, – не помешает. Они всё равно хотели бы жить вместе и могли бы сделать это в квартире, которую получила от завода Люба. После училища, она работала на маслозаводе и получила жильё очень быстро. Которое теперь сдавала в наём молодой семье. Они только что поженились и рады были любому углу.

. . Любе с Верой нравилось, что к их общему доходу, каждый месяц, прибавлялось ещё немного денег, от сдачи квартиры.

. Сёстры жили в мире, особо не скандаля. Иногда только, очень редко, случались недомолвки. И тогда они могли не разговаривать друг с дружкой день или два. Но потом мирились и всё было хорошо. Единственное в чём их мнения совпадали полностью и безоговорочно это мужики. Ибо все они были козлы! Так считала и одна и другая сестра.

. У старшей, Любы муж – алкаш. Пропивал всё и со страшной скоростью. Очень быстро из дома пропали ценности и не только. Испарялось всё, что стоило хоть сколько нибудь. Не гнушался он ни чем. Умудрялся продавать даже вещи жены. Однажды Люба долго искала термобигуди, хотела сделать укладку, что бы пойти в гости. Но перерыв весь шкаф, в котором она видела их последний раз, догадалась спросить у мужа. На что он, очень красноречиво, красочно и доступно ответил, – куда нужно пойти. Как и с кем, он желает ей провести там время. И где он видел и на чём вертел её саму, её мать и всю родню в придачу! Люба выслушивала это уже не в первый раз.

. Последней каплей было то, что в тот же день она не нашла ещё и два своих новых бюстгальтера, купленных, в период дефицита, с большим трудом. Догадавшись, что и они исчезли по тому же адресу, что и термобигуди, решила, что с неё хватит! Собрала вещи мужа, которые все уместились в один пакет. Плюс, то что было на нём, трусы, носки, штаны и "жанильный пижнак", как говорил её дед. И выставила всё за дверь, включая его самого! Правда с ним пришлось побороться. Он упирался, крыл матом почём зря и даже лез драться! Но Люба была девушкой деревенской, выросшей на твороге со сметаной, на настоящем молоке, на мясе, которое выращивалось на её глазах. Фигура у неё была настоящая, деревенская. Большая грудь, пышные округлые бёдра, сильные руки. Поэтому была она не из робкого десятка. Двинула в лоб со всей силы, когда этот алкаш попытался рыпнуться в очередной раз! И полетел он через порог за дверь. Повалился на пол, пытался встать и снова падал. Кое‑как поднялся и в уже закрытую, на два оборота и крючок дверь, долго долбил кулаками и кричал, что‑то про "рога, копыта, интимные части тела, как мужские, так и женские, а так же про мать". Куда же без неё? И прочее…

. Выгнав муженька Люба, конечно немного всплакнула, над своей неудавшейся женской судьбой. Но, наконец‑то смогла вздохнуть полной грудью. И тем же вечером пошла к своей младшей сестре Вере. Ей срочно нужно было выговориться, рассказать обо всём. Так уж вышло, что подруг у неё, кроме родной сестры, не было. Одни они были друг у друга.

. В тот вечер, сёстры проговорили долго. Уже было далеко за полночь, когда они услышали скрип калитки. Поняв, что вернулся муж Веры, притихли. Люба накрыла своей рукой ладонь сестры и произнесла, – Вера, не бойся, я с тобой! Вперёд!

. И Вера встала со стула и шагнула в коридор. Муж на цыпочках, не включая свет, раздевался. Вера щёлкнула выключателем и лампочка ярко осветила коридор..

. ‑Здравствуй, дорогой.

Муж обалдел, вылупил глаза и произнёс, – о, Веруня, а ты чего не спишь?

. – Тебя ждала. Где был?

. – Да, я‑я‑яя…, это. Он почесал затылок. Было видно, что пытается придумать, что‑то на ходу. Я‑я‑яя с мужиками…

. ‑Вера не дала ему договорить. Какой смысл это слушать ‑рассудила она.

. ‑Я вещи тебе собрала. Тут на первое время хватит. А завтра соберу все остальные. Ты переезжаешь. И пнула ногой, пододвинув к нему дорожную сумку с длинными ручками. Это была как раз та самая сумка, с которой он и пришёл к ней в дом. Сколько принёс, столько и унесёт, ‑думала Вера, пока собирала её.

. ‑К‑куда ухожу? Опешил муж. Веруня, я не куда не пойду! Осмелев сказал он.

. ‑Пойдёшь, как миленький! Это в коридор вышла Люба. Она стала загородив сестру, в проходе так, что обойти её было невозможно, ни с какой стороны. В позе "буквы Ф", руки в боки, она смотрела на своего зятя исподлобья. С таким презрением, что он обалдел. Стоял потерянный и просто хлопал своими поросячьими глазками. Но через несколько секунд осмелел и заговорил.

. – Не понял!? А чО ты тут командуешь!? Ты Хто такая вАще!? Приблуда ёб@н@я!

. А да‑а‑альше.., закружились звёздочки перед глазами и полетели мухи и какие‑то точки, а ещё радуги и красные всполохи, бабочки, кружочки, спиральки и птички. А затем, яркая вспышка и всё, темнота…

. Это Люба "выключила" зятя одним мощным ударом кулака в лоб. Знала, что сестра смалодушничает, не сможет довести начатое до конца. Пожалеет засранца, так и будет терпеть его блядство.

. Сестре Люба говорила, как есть. Блядун он у тебя! Всегда был, таким и останется. Горбатого могила исправит! Все знают, что он к Лидке, вдове бегает. Как муж у нее помер, так твой кобель и начал с ней шуры‑ муры крутить. А ты всё терпишь, да молчишь. Он уже почти в открытую с ней валандается. А ты что!? Терпение своё доколе испытывать собираешься? Гони его в шею!