Грех Магдалины

Глава IV

 

Дом, милый дом!

А если он не милый и на дом мало похож. В нем есть все, о чем бы тебе хотелось забыть: страхи, горькие воспоминания, отсутствие удобств. Когда‑то в нем жила надежда. Эта маленькая, хрупкая, но такая живучая «женщина». Теперь и она покинула его. Осталась только вера. Вера в себя! Вот уж эту‑то точно со света не сживешь. «Если предаваться панике и унынию, – говаривала часто бабушка, – то она, конечно, зачахнет. Но если думать о ней и слушать голос сердца, то она будет крепнуть и не просто свернет, а разрушит горы!» Вот только не добавляла, что тогда тебе придется пройтись по острым камням, быть может, голыми ногами.

Их убогое жилище приняло их, как принимало всегда.

Когда Ивану исполнилось четыре месяца, Алисе удалось найти подработку. Она устроилась оператором в такси, работала только по ночам, когда ее могли подменить самоотверженность Авроры и старческая бессонница бабушки. Мальчик рос спокойным, он будто чувствовал, что тяготы жизни этих трех женщин связаны в основном с ним, и старался больше не обременять. Он засыпал вместе с Авророй под мелодичное чтение ее любимых книг, а ночью, когда просил есть, то не плакал, а тихо покрякивал в ожидании заветной бутылочки. Алиса возвращалась рано утром, уставшая, но еще более решимая во чтобы то ни стало бороться за жизнь. Лучшую жизнь для себя и своей семьи. И как ни странно, а работа только подстегивала ее решимость. Мат водителей, скабрезные шутки, отвратительные романы с операторами, шелуха от семечек и запах переваренных пельменей. Первую неделю Алису откровенно тошнило, но еще через неделю она получила первую зарплату и научилась закрывать глаза на многое, происходящее вокруг.

А затем в сердце пришла благодарность, та, с которой её бабушка принимала любую работу, но и она не вытеснила злость и решимость во что бы то ни стало избавиться от постыдной бедности. Эти чувства были настолько сильны, что придавали нечеловеческих сил для борьбы и вселяли в душу веру в саму себя. Её она пронесёт через всю жизнь. Теперь Алиса точно знала, что у неё есть только она!

Долго быть благодарной Алисе не пришлось. Через пару месяцев она была уволена с легкой руки и злого языка одной из коллег. Кто сказал, что женщины добрее, мудрее и слабее мужчин. Женская конкуренция пострашнее открытой войны. Серпентарий тебя съест, переварит и выплюнет, если не сможет превратить в себе подобного. Алисе не посчастливилось дважды: родиться красивой и выйти на работу позже своей коллеги.

Потом будет магазин мужской одежды, проходная на фабрике и столовая при заводе, которая, кстати, до появления Алисы не видела такого потока желающих отведать кислых щей. В оправдание Алисы нужно сказать, что она никогда не пыталась свести мужчин с ума, они теряли голову добровольно, а Алиса из‑за этого работу.

Она больше не злилась, на это не было ни сил ни времени. В жизни было лишь две вещи, которые расстраивали ее по‑настоящему. Когда Авроре приходилось забрасывать учебу из‑за болезни Ивана, и когда по ночам бабушка вставала с кровати и шаркала тапочками, еле перебирая больными ногами, чтобы успокоить ребенка, потому что Алиса забывалась тяжелым сном, придя домой глубокой ночью, после нескольких подработок. Она не винила себя за то, что была так недальновидна когда‑то, не вспоминала прошлое и не думала о том, как бы могла сложиться их жизнь, будь Марк с ними. Но его не было.

Алиса ненавидела слово «не стало», предпочитая заменять его на «не было». Убедив всех вокруг и обманув саму себя в том, что Марка просто никогда не было в её жизни. Она не хранила его фотографии, вещи, подарки. Что ей в них? Бездушное барахло и горестные воспоминания. Они не приносили ни покоя, ни надежд, ни счастья. Все драгоценности, которые он подарил ей когда‑то, она почти сразу же сдала в ломбард, чтобы выручить хоть немного денег на первое время.

 

А потом ушла бабушка. Тихо, светло, во сне, положив под щеку исхудавшую ладонь.

Две сестры стояли под проливным дождем напротив темного деревянного креста. Они остались вдвоем, немногие знакомые и коллеги бабушки давно разошлись по домам. Аврора прижималась всем телом к руке старшей сестры, обе молчали. Алиса не моргая вглядывалась в родное лицо на маленькой черно‑белой фотографии. Точеные скулы, яркий, выразительный рот, чуткие глубокие глаза и идеальный овал лица. Истинная аристократка. Интересно, была ли она когда‑нибудь по‑настоящему счастлива в жизни? Когда встретила любимого мужчину? Но судьба почти сразу же забрала его навсегда. Когда родила единственную долгожданную дочь? Но после двух десятков трудных лет она потеряла и ее. Когда взвалила на свои старческие плечи бремя воспитания двух внучек? Она ведь никогда не роптала на судьбу, хотя не была ее любимицей.

На плече судорожно вздохнула Аврора. Она научилась плакать тихо. За последнее время девочка вообще заметно повзрослела. Она стала незаменимой помощницей Алисы по всем, будь то хлопоты по дому или воспитание Ивана. Аврора будет лучшей мамой, чем она.

Неожиданно совсем рядом рыкнул раскат грома и дождь, прекратившийся было на несколько минут, зарядил с новой силой. Аврора вздрогнула всем телом и порывисто сжала ладонь сестры. Алиса поежилась и в последний раз взглянула на фотографию.

– Я рада, что теперь вас двое, – как‑то сказала бабушка, когда в их убогом доме появилась маленькая Аврора. – Тебе хоть не одной стоять у моего гроба. Кто еще сможет понять твою боль, как не родная душа? Берегите друг друга!

Сестры синхронно повернулись, не разрушая объятий, и зашагали прочь в свою взрослую одинокую жизнь, где у них были только они.

Жизнь потянула длинные, беспросветные будни; Алиса тянула проигрышные билеты раз за разом. Иван болел с удручающей периодичностью, с такой же периодичностью Алисе приходилось прощаться с работой. На помощь со свойственной ей самоотверженностью приходила Аврора, жертвуя учебой и своим не светлым детством.

К их обветшалому дому медленно подбиралась зима. Суровая, колючая, она не обходила вниманием никого, но все же семья Алисы по‑особенному ощущала ее ледяные объятия. Алиса не боялась холодов. Она их ненавидела. Это время, когда нужно бороться за жизнь не только с обстоятельствами, но и с самой природой. Энергия уходила на обогрев, время – на одевания, а деньги – на возможность дожить до лета. Даже работу зимой найти было сложнее. Сбор ягод, грибов, небольшой придомовой огородик спасали от голода и отвлекали от дурных мыслей (о близкой зиме в том числе). В столице зимой не живут, её переживают. Быстрыми перебежками до метро, кофейн, спортзалов, саун, где можно согреться и перезимовать. Пот согревал тела, алкоголь – душу. Сибирь же не торопила время, не гнала зиму. Она умела экономить силы, а значит, замораживать жизнь до весны. Сибиряки не бежали мороза, они впускали его в себя. В некоторых он жил постоянно. И улыбки на их лицах очевидно были вызваны обморожением. Алиса мечтала о той части света, где лето на несколько размеров больше, одежд на теле меньше, а само тело невесомее. Когда ты согрет теплом солнца, больше времени остаётся теплу души. Там сердца раздеты бризом, а тела танцуют фламенко.

В который раз Алиса возвращалась из аптеки с новым набором лекарств, минуя продуктовый магазин. Алиса прошла на кухню. Тихо, только мерное потрескивание маятника в старых часах говорило о том, что жизнь здесь все же идет, хоть и под откос. Авроры нигде не было и это было странно. Ей бы давно нужно вернуться из школы. И не успела Алиса подумать об этом как входная дверь открылась и послышалось лёгкие шаги сестры.

– Алиса, ты уже дома. Как хорошо! – весело тараторила девочка, волоча к столу два огромных пакета с продуктами.