Грех Магдалины

– Что это? – приподняла бровь Алиса.

– Сейчас, сейчас, подожди, – возбуждено бросила Аврора и скрылась в прихожей.

Она появилась вновь через минуту с новым тёплым одеяльцем в руках.

– Вот! – гордо заявила девочка и схватила маленького Ивана на руки. – Теперь ты не будешь мёрзнуть. По‑моему, оно очень красивое, – добавила она, обращаясь к растерянной сестре.

– Аврора, я спрашиваю откуда все это? Что ты натворила? – снова спросила Алиса и в глазах мелькнула недовольство. Аврора знала этот взгляд, как знала и то, что за ним может последовать. Но что сделано, то сделано.

Вместо ответа девочка сбросила капюшон старенького пуховика и опустила глаза. Алиса не сразу поняла, что изменилось, пока Аврора со вздохом не тряхнула головой. Её прекрасные русые косы были обрезаны не самым аккуратным образом под короткую мальчишечью стрижку, так не шедшую её худому острому личику.

– Тебе нужно есть, – виновато начала девочка. – Если у тебя пропадёт молоко, то тебе нечем будет кормить Ванюшу, а у него и так анемия. Я знаю, что это очень опасно для малыша, мне об этом говорил… – и тут она осеклась. В их доме не принято было вспоминать Марка. При сестре для Авроры это было табу. Только во снах она могла разговаривать с ним как прежде.

– Это не твои проблемы, Ава, – недовольно ответила Алиса и забрала у неё ребёнка.

– Не мои..? – голос девочки дрогнул, на глаза набежали слезы. – Я думала, мы одна семья, поэтому и проблемы у нас общие, как и радости.

Плечи Авроры сникли и заходили в мелкой дрожи рыданий. Алиса тяжело вздохнула и закрыла глаза. Она терпеть не могла слез сестры, вообще женских слез она не переносила. Это всегда выглядело отвратительно. Слезы уродовали и лицо и душу. Но сейчас причиной рыданий этой самоотверженной не по годам девочки была она, её закаленная жизнью черствость.

– Прости меня, Ава. Вы все, что у меня есть. Я вас очень люблю и никогда больше не допущу, чтобы моя семья голодала. Обещаю вам!

Она крепко прижала к себе сестру и сына. Аврору все ещё сотрясали рыдания, а Алиса еле сдерживала дрожь злобы и обиды. В том, что произошло, она винила себя. Жертвенность Авроры доходила подчас до крайности. Не будь она такой трусихой, давно бы продала почку ради семьи.

– А сгущёнку я сварю сама, так гораздо дешевле, – вечером Аврора, как юла, вертелась у старой плиты, то пританцовывая, то помешивая в такт своим движениям куриный суп. – Помнишь, какая вкусная сгущёнка получалась у бабушки? Самая вкусная на свете.

– Конечно, помню, – подтвердила Алиса, укачивая сына на руках. В новом стеганом одеяльце цвета лазури он был похож на херувима, такой же бледный и тихий. Ему было тепло и спокойно у материнской груди, в которой сердце сейчас рвалось на части от любви и горечи. Нужно было выбираться отсюда, во что бы то ни стало. Она посмотрела на хрупкие плечи сестры, казавшиеся теперь ещё острее в отсутствии прикрывавших их волос. Им досталась непосильная ноша, она либо сломит их окончательно, либо закалит железный характер, но кто скажет, что для женщины страшнее.

Через месяц история повторилась, только гостинцы уже ждали Алису на кухонном столе, не помещаясь на нем полностью.

– Это не я! – Аврора решила сразу снять с себя все обвинения.

– Тогда откуда это?

Невинные глаза Авроры не разжалобили сестру.

– Это все принес нам Богдан, сказал, что нашел хорошую работу. И еще оставил деньги, – извиняющимся тоном добавила девочка, выкладывая на стол сверток купюр, перетянутый резинкой.

Что именно подразумевалось под «хорошей» работой Алиса догадывалась, но уточнять при Авроре не стала. Богдану, так же как и им не посчастливилось родиться в нищете. А она никого не делает лучше.

– Вот что, Ава, не нужно тебе больше встречаться с Богданом.

– Странно, – протянула Аврора. – Он сказал тоже самое. Но почему, Алиса?

Потому что Богдан сошел с праведного пути, за что она не могла его винить. Потому что мужик, потому что должен выживать, потому что готов свободой рисковать ради ее наивной сестренки. Все это хотела сказать Алиса, но сдержалась.

– Лучше помоги мне все разобрать, – довольно грубо отрезала сестра, а про себя попросила Господа хранить их «благородного» Робин Гуда. – Все скоропортящееся – в холодильник, остальное мы спрячем в квартире соседей. Туда точно никто не сунется из‑за одного только запаха дохлых кошек. С консервов нужно снять все этикетки, а крупы из пакетов пересыпать в банки.

– К чему такая конспирация? – засмеялась Аврора.

– Чтобы крысы нам не навредили, – бросила через плечо Алиса и сунула деньги в карман. Их тоже нужно будет перепрятать.

– Ты действительно опасаешься крыс или думаешь, что Богдан… приобрел эти продукты… не совсем законным способом? – пелена наивности, наконец, начала спадать с глаз Авроры.

Ничего, ей полезно узнать, что в жизни, реальной жизни «добрым феям» приходиться действовать незаконно, чтобы спасти своих подопечных. Пора взрослеть, Ава!

– Как бы он их не добыл, теперь они наши, но рисковать ради них я не собираюсь, поэтому заканчивай болтать и быстро за дело.

Мужчина состоит из поступков. Он, как конструктор Тетриса, строит себя из многогранных деталей, чтобы потом возвести из них нерушимую стену. Это потом появится женщина и украсит эту стену картинами, цветами, совместными фотографиями. Богдан родился мужиком, потому что другого выбора ему просто не оставили. Этот срубленный суровой жизнью мужчина будет появляться в их судьбе в тот самый момент, когда грань самой жизни будет стираться.

 

Иван рос мужчиной. Маленьким мужчиной, не умеющим пока решать проблемы, но старающимся, по крайней мере, их не доставлять. Ребенок рано начал ходить, говорить, понимать. Трудности быстро куют из мальчика мужчину, хочет он того или нет.

 

Глава V

Чуть больше двух лет Алиса работала в магазине штор и еще ни разу не встречала его хозяина. Что признаться, не могло ее не радовать; ей вполне хватало общения с его эксцентричной и взбалмошной супругой.