Хэдли и Грейс
Фрэнк остановился на последней странице контракта, и заметив, как его глаза бегают туда‑сюда, Грейс еще больше напряглась. Фрэнк был из тех людей, которых ее бабушка назвала бы праведным змеем – заклинателем с раздвоенным языком, проповедующим Евангелие, будучи совершенно с ним не согласным. Ее бабушке не очень понравился бы Фрэнк Торелли, и еще меньше ей понравилась бы мысль о том, что Грейс будет работать на него. Но ей вряд ли бы понравилось и то, как сложилась жизнь Грейс после ее смерти.
Фрэнк положил контракт и поднял взгляд на Грейс. Глаза Фрэнка – темно‑карие, пронзительные и слегка раскосые, как будто он и смотрит и не смотрит на вас одновременно. Он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы перед собой.
– Хорошая работа, Грейс, – протянул он. – Мэри говорила, что ты умна.
Грейс напряглась при упоминании своего предыдущего босса. Когда долги Джимми настигли их, и им нужно было срочно покинуть Лос‑Анджелес, Мэри позвонила Фрэнку и спросила, наймет ли он Грейс после рождения Майлза. Это было чрезвычайно щедрым жестом, особенно если учесть, что Грейс бросила ее в плохой момент.
– Кажется, все складывается неплохо, – продолжил Фрэнк. – Малыш здоров. С мужем уже лучше. – Грейс молчала, нервничая все больше. – Прошлое позади, и никто не догадывается, где вы.
Она пыталась не реагировать, но понимала, что эта ухмылка на лице Фрэнка была завуалированной угрозой в ее адрес. Люди, которым Джимми должен денег, опасны, и связываться с ними было самой большой ошибкой в его жизни.
Фрэнк поднял последнюю страницу контракта – соглашение о комиссии, обещавшее ей 10 процентов. Аккуратно сложив его пополам, он пододвинул его к ней.
– Я рад, что дела у тебя и твоей семьи идут так хорошо, – улыбнулся он.
Грейс не двигалась, ее немигающий взгляд – единственный вызов, который она бросила ему, но даже этого небольшого неповиновения было достаточно, чтобы лицо Фрэнка потемнело. Удерживая ее взгляд, он отодвинул листок, скомкал его и бросил в мусорную корзину рядом со своим столом. Когда он повернулся, Грейс опустила глаза. Она успела достаточно раз облажаться, чтобы понимать свое поражение.
3
ХЭДЛИ
Фургон издал звуковой сигнал, давая понять Хэдли, что дверь приоткрыта, а ключи все еще в замке зажигания. Она вытащила их, и звук затих.
Она подняла взгляд на низкие кирпичные здания перед ней. Трудно было поверить, что сегодня последний день, когда она будет здесь ездить, последний день, когда она будет парковаться на этой стоянке, последний день, когда она заберет здесь одного из своих детей после школы.
– Пришла?
Она обернулась и увидела Мелиссу Дженкинс, стоящую на тротуаре и улыбающуюся ей, с тарелкой сахарного печенья, украшенного смайликами.
Хэдли моргнула несколько раз.
– Да, конечно, – ответила она, изобразив улыбку и вылезая из фургона.
Мелисса и Хэдли знали друг друга с тех самых пор, когда дочь Мелиссы, Кэти и Скиппер еще были младенцами, и она была самой близкой подругой Хэдли.
Много лет назад, когда они впервые встретились, Хэдли в первую очередь заметила татуированные розами руки Мелиссы, длинные ногти и черные волосы гота. Теперь все, что видела Хэдли, смотря на свою подругу, – это самую сердечную и трудолюбивую женщину, которую она только знала.
Состоятельная вдова, Мелисса унаследовала три дилерских центра Harley Davidson своего мужа и управляла ими железной рукой, однако испытывая слабость к бывшим уголовникам. Еще она воспитывала трех приемных детей, а также собственную дочь и сына.
Она обняла Хэдли за плечи и ободряюще сжала.
– Держись, детка, – проговорила она. – «Сегодня» не навсегда. Это только сегодня.
Хэдли почти удалось улыбнуться. Несмотря на то, что у нее был месяц, чтобы привыкнуть к мысли об уходе из ее жизни Скиппера, она не готова была принять это, так же как в тот день, когда ее сестра позвонила и сообщила, что выходит замуж и поэтому готова взять на себя ответственность быть мамой Скиппера.
Во дворе школы их встретил нарисованный от руки плакат с надписью «Удачи, Скиппер!!! Мы будем скучать по тебе!» Слова были окружены сотнями отпечатков ладоней разных цветов, а также подписями детей, которым принадлежали эти отпечатки.
Они с Мелиссой положили сладости на стол, накрытый для празднования, и через мгновение раздался звонок. Второклассники и третьеклассники высыпали из классов, и Хэдли начала искать поверх голов Скиппера.
Он последним вышел из класса миссис Бакстер, идя позади остальных, как всегда медленно и рассеянно. При виде него ее сердце переполнилось любовью, как и всегда бывало, когда она встречала одного из своих детей после разлуки.
– Привет, Блю[1], – поприветствовал он, подойдя к ее протянутым рукам и обхватив своими тоненькими ручками ее бедра.
– Привет, чемпион. – Она поцеловала макушку его медовых волос. От него пахло, как всегда, коричневым сахаром и потом, потому что он ел на завтрак кашу с кленовым сиропом и ему было всего восемь лет.
На одно очень долгое мгновение он удержал ее, возможно, понимая, что этот момент дорог, а возможно, и нет. Трудно было догадаться, что Скиппер понимает, а чего нет. Его IQ составлял всего семьдесят пять баллов, но, несмотря на это, Хэдли часто думала, что он самый мудрый человек, которого она знала, наделенный проницательностью и интуицией, далеко превосходящими его интеллект.
Отпустив ее, он подошел к столу, взял шоколадно‑зефирный капкейк, свой любимый, и понес его на скамейку у детской площадки. Сегодня он надел форму «Доджерс» – всегда номер сорок четыре независимо от команды – дань уважения великому Хэнку Аарону, его герою.
Во время еды он наблюдал за другими играющими детьми. Обычная детская площадка с обычными детьми, но он смотрел на нее так, будто это было самое необычное место в мире. И как это часто бывало, когда Хэдли смотрела на него, она поймала себя на том, что завидует ему, мечтая увидеть мир его глазами.
Его школьные штаны протерлись на коленях, и Хэдли сделала мысленную пометку купить ему новые, а затем поправила себя: Ванессе нужно будет купить ему новые. Ее горло сжалось от переполнявших ее эмоций.
Миссис Бакстер пронзительно свистнула и трижды хлопнула в ладоши, призывая детей собраться вокруг. Они хором спели «Он веселый и хороший парень», а затем выстроились в ряд, чтобы каждый мог обнять Скиппера на прощание.
[1] Скиппер называет Хэдли «Blue» – то есть «Синяя». На спортивном сленге «Blue» называют бейсбольных судей, так как они носят одинаковые синие футболки.
