Хозяин моих желаний

– Я буду делать это все две недели, – припечатывает Миша меня словами. Ладонь обхватывает мой подбородок и его губы накрывают мои. Из груди вырывается шумный стон, и я изо всех сил упираюсь кулаками в его голую грудь. Сердце бешено грохочет, сливаясь с шумом метели за окном. На улице ад, и в этом доме тоже. Кошмарный, невыносимый, сладкий.

Сопротивляться Мише – это как сопротивляться самой себе. Ведь все эти дни, пока я каждый раз держала в руках мобильный, напряженно всматриваясь в цифры номера, и чувствовала вибрацию в своих ладонях, меня шарашило возбуждение от одних только воспоминаний, что Миша со мной вытворял. Безумно хотелось снять трубку, услышать его голос, увидеть его, позволить повторить ему все снова и снова. Удерживал только здравый рассудок. И только на расстоянии.

Сейчас мы настолько близко, что все мое здравомыслие отлючилось, а тело дрожит от нетерпения. Ненавижу себя за это. Его руки перехватывают мои запястья и заводят за голову. Дергаюсь под ним, скулю от бессилия, но Мишу это только больше распаляет.

– Шшш, Снежа, – раздается над ухом возбужденный шепот, – сегодня мы далеко не зайдем, будет просто секс, – влажный язык обрисовывает ухо и скользит по шее, отчего внизу все безумно сводит, и я сжимаю бедра Миши. – Умница, девочка, – он разводит бедра шире, и горячая головка члена легко скользит по влажной промежности, – и такая мокрая. Прямо как я люблю.

«Сволочь! Сволочь! Сволочь!» – мысленно рвется из меня. Но вслух раздаются только нетерпеливые всхлипывания и стоны. Миша подается вперед, насаживая на себя до упора, и я предательски издаю удовлетворенный стон, наслаждаясь первым глубоким толчком.

Одной ладонью Миша удерживает мои запястья над головой, вторая обхватывает плотно шею. Не душит, но заставляет помнить, что весь контроль сейчас находится у него.

Резкие рваные толчки выбивают из меня весь дух, каждый раз расходясь острой сладкой истомой по телу. Его язык пошло ласкает мой рот. Такой длинный и упругий, он просто трахает меня, как и член внизу. И все пошло, развязно, без налета романтики, который мне всегда казался необходимым.

Замираю на подступах оргазма и ловлю этот одуряющий момент, когда от предвкушения размякает все тело и даже в горле начинает щекотать. Потом меня добивает особенно мощный толчок, и тело на миг каменеет в спазме. Дыхание перехватывает, и я перестаю слышать Мишу и все звуки вокруг, только собственное сердцебиение, которое замерло, а потом начало новый разгон. Удовольствие вспрыснулось в вены и побежало по телу, сладкие спазмы, скручивающие внизу все внутренности, заставили зайтись в собственном крике.

Миша уткнулся мне в шею и прикусил нежную кожу, пока и его колошматило разрядкой. Мы оба оказались слишком голодны до этого удовольствия. У меня секса не было ни с кем и у него, похоже, тоже. Знаю, что это лишь предположение, и я никогда не спрошу об этом, но становится приятно от одной только мысли, что в ту ночь я зацепила Мишу настолько сильно, что он не захотел быть ни с кем другим. Ведь не зря притащил сюда именно меня, даже наплевав на Влада.

– Ты так красиво кончаешь, – прохрипел он мне в шею, – что даже секс не нужен, я готов разряжаться даже от этого зрелища.

Миша разжал мои запястья, которые ныли в статичном положении, и я прижала ладони к груди. Робко посмотрела ему в глаза, осознавая, что меня никто еще не отпускает. Эта сволочь держит контроль до последнего, давая понять, что даже расслабленная и удовлетворенная, насытившая его, я не отпущена.

Член медленно выскальзывает, задевая чувствительные точки внутри и я прикусываю губу, чтобы не застонать снова.

– Я научу тебя не сдерживаться, – раздается его тихий смех, – и просить.

Хочется выплюнуть Мише в лицо, что такого точно никогда не будет. Но я уже ни в чем не уверена. Он получает, что хочет, и лишних поводов ломать мое сопротивление давать Мише не хочется.

– Пошел ты, – все же не удерживаюсь.

– Ох, – Миша улыбается шире, – ты не представляешь, сколько применений твоему острому язычку я смогу придумать, Снежа. Чувствуешь его? – он проезжается носом и языком по моей шее от яремной впадины до подбородка. – Предвкушение. Можешь не отвечать, знаю, что чувствуешь. И не переживай, я оправдаю все твои ожидания.

Миша легко отжимается от кровати и поднимается на ноги, тело начинает холодить без его жара.

– В следующий раз будь хорошей девочкой и не огрызайся, тогда мы обязательно продолжим, – сказал этот гад ровным голосом и укрыл меня одеялом, которое все это время валялось на полу у кровати. Его ладони нажали на одеяло по обе стороны от моего тела, заставляя почувствовать себя спеленутой, опять под его контролем. – Спокойной ночи, Снежана. Я рад, что ты приехала.

Рад, что я приехала. Прозвучало, как издевательство, и я отвернулась.

Почувствовав, что меня больше не удерживают, повернулась на бок, чтобы не видеть, как Миша уходит, и уставилась на черное безумие за окном. Стеклянный дом в лесу, кто такое придумал? Ощущение единения с природой почти абсолютное.

Захотелось плакать, и я тихонько вытерла подступающие к глазам слезы. Мне все это не нужно. Я этого не хотела. Миша для себя старается, а не для меня. Мои желания не учитываются и дальше ничего не изменится.

Радует только, что это не навсегда. Две недели и я отсюда выберусь. Уйду, и пусть Миша забавляется с кем‑нибудь еще. Мне нужны нормальные отношения и обычный парень, так что пусть говорит, что хочет, пусть думает, что хочет, Мише меня не сломать и под себя не настроить. Куклой для его игр я не стану.

С этими мыслями проваливаюсь в сон, пустой и глубокий, именно такой, какой требуется моему измученному телу и разуму. Просыпаюсь вместе с рассветом, который пробивается сквозь свинцовые облака редкими лучами. Один из них сосредоточился на моем лице и заставил поморщиться. Нащупав на тумбочке пульт, я нажимаю на «шторы» и комната вновь погружается в темноту. Так‑то лучше. Закутываюсь в одеяло, как в кокон, и утыкаюсь лицом в подушку, пусть бы меня так и нашли весной. Как медведя после спячки. Сон опять потихоньку меня срубает, чтобы отсчитать часы до конца моего двухнедельного заточения.

В дверь раздается тихое настойчивое постукивание, и я вздрагиваю. Надо же, в этот раз решил быть предупредительным. Лучше бы Миша ночью о такой деликатности позаботился.

Я молчу, поэтому дверь распахивается, и раздаются уверенные приближающиеся шаги, звук которых почти заглушает ковер.

– Доброе утро, а точнее день, – на столик рядом с кроватью опускается небольшой поднос, на котором я успеваю рассмотреть кофе и блинчики с сиропом.

Накрываюсь с головой и отворачиваюсь от Миши. Не хочу видеть и слышать, вообще никаких контактов с ним не хочу.

– Тебе лучше так не делать, – раздается холодный голос, и одеяло с меня стаскивается, – позавтракай и спускайся.

Я все так же смотрю куда‑то мимо него и молчу. Если Миша думал, что я тут лужей растекусь перед ним после оргазма, то он точно просчитался. Не дождавшись моего ответа, он оставляет меня наедине с завтраком и закрывает за собой двери.