Хромые боги
«Слава богу, это всего лишь недоразумение», – подумал Дима. Для него все выглядело как отчаянный поступок отвергнутого поклонника. Последний шанс завоевать внимание капризной девушки.
Он в секунду успел оглядеть глазами буфет. Обычное заведение – скорее даже, кафетерий. Две освещенных лампами дневного света холодильные витрины: с беляшами, с уложенной горкой пожаренной любительской колбасой, вареными яйцами, сырками, бутылками кефира и лимонада. У настольных весов – полнотелая буфетчица в условно белом переднике и кокошнике. Деревянные счеты, тарелка для сдачи.
С десяток высоких столиков, по позднему времени только за двумя, стоя, ужинают‑перекусывают мятые посетители…
– Оскар, остановись!
Дима повернулся на резкий выкрик.
В дверях буфета стоял давешний офицер – моряк с янтарным взглядом. Он и теперь был в черной морской форме.
Верховников перевел взгляд на столик поэтессы. Белла теперь стояла у стены, она прижималась к ней всей спиной, словно хотела вжаться в нее, спрятаться. Она отворачивала лицо от инженера, от его руки и того, что было в ней, как отворачиваются от электрической сварки, оберегая глаза.
– Голем, стой!
Оскар Поуляйчюс неохотно оборачивался на возглас. Футляр в его руке был приоткрыт. Вторая рука инженера бережно придерживала узкую крышечку футляра в открытом положении. А в футляре что‑то блестело. Живое и яркое, как ртуть.
От этого изменчивого цвета у Димы в груди появилось странное ощущение. Его нельзя было назвать никаким словом. Определение просто не находилось. Но когда Верховников был маленький, еще даже не умел читать, его укладывали спать с книжкой, у которой были черные страницы. На этих пугающих страницах с ровными столбиками слов были нарисованы искалеченные, перекошенные звери, и родной мамин голос читал страшные стихи о скрюченных дорожках, по которым вечно гуляют скрюченные волки… Сердце замирало в груди, и было именно такое же необъяснимое чувство. Словно всю радость мира убрали с твоей дороги впереди… навсегда.
– Остановись! – Офицер шел на инженера. В руке у него горел серебром обнаженный клинок. Морской кортик. Пустые черные ножны с блестящими золотыми кольцами покачивались на бедре у черного мундира.
– Что вам надо?! – Лицо Оскара удивленно вытянулось.
– Закрой Разделитель!
– Вы не понимаете… Кто вы?!
От моряка до инженера Оскара оставалась только пара шагов. Но Дима облегченно вздохнул: поэтесса Белла Агарипова, воспользовавшись тем, что ее экзекутор отвлекся, выскочила в другую дверь. Позабыв возле столика свой клетчатый чемоданчик, перчатки, сложенные на нем одна на другую… но зато ей больше ничто не угрожало.
– У тебя не вышло. Спрячь жало, – сказал моряк.
Оскар скосил глаза на опустевшее место за столиком, послушно закрыл футляр и осторожно сунул его во внутренний карман.
– Значит, это ответ, – сказал он.
Моряк ударил кортиком. Дима вытаращил глаза, но инженер легким движением, очень точным, отбил руку с оружием. Отступил на шаг назад.
– Ответ другой стороны, – сказал Оскар. – Наконец‑то.
Моряк взлетел в воздух одним ловким прыжком и ударил клинком сверху. Инженер отбил и этот удар, но оказался прижат к стене. По высокому сводчатому потолку, по громоздкой лепнине бегали фиолетовые кляксы, что‑то фиолетовое поблескивало и в воздухе. Дмитрий Верховников забыл, что нужно дышать.
Вдруг пронзительно и невероятно громко закричала буфетчица:
– Прекратите хулиганство! Милиция!
Голос был такой непреодолимой силы, что на него оглянулись все. Даже, кажется, стекла задрожали в большом окне. Распахнулись двери, ведущие в вестибюль. В них стоял лейтенант Шпаликов.
– Граждане, что здесь происходит?! – крикнул он. – Соблюдайте порядок!
Раздался грохот. Дима перевел взгляд обратно.
На месте схватки лежал опрокинутый столик. Тяжелая стальная ножка крестом смотрела в Димину сторону. Морской офицер тоже находился на полу. Он сидел, неловко подогнув одну ногу под себя. Рядом на цементной плитке, неубедительно имитирующей мрамор, лежал серебристый кортик.
Инженера не было. Там, где он раньше находился, развевала белый тюль распахнутая створка окна.
***
– Так что конкретно он вам сказал, гражданин Верховников?
Дима оглядывал белизну далекого потолка. Ему казалось, что фиолетовое сияние еще дрожит на гипсовых завитушках верхушек колонн.
Конец ознакомительного фрагмента
