Хромые боги

– Вы правы, – американский друг мистера Ллойда внимательно посмотрел на детектива. – Вы удивительно правы. Хотя я и не понимаю, как вы можете это знать.

– Так… ощущение, м‑м… не складывающейся картинки, – Кельвин помахал ложечкой в воздухе. – Несоответствие, нарушение… внутренняя противоречивость. Трудноуловимое чувство, но очень определенное.

– Этим славится мой товарищ, – с гордостью сказал Джон Ганнинг.

– Поэтому я здесь… – вставил слово Ричард Уошек.

– Да, теперь я вижу, – непонятно сказал мистер Оскар. – Вижу, что я попал в верное место.

– Так что там с парадоксами? – спросил владелец яхты мистер Ллойд.

– Механизм создать можно, – повторил американец, – но человек не сможет им воспользоваться. И причиной тому являются упомянутые парадоксы. Самый очевидный пример: если путешественник во времени отправится в прошлое и убьет своего родного дедушку, то он сам не сможет родиться.

Все задумались. На лицах всех присутствующих, за исключением мистера Уолтера Кельвина, отразилась напряженная работа мысли.

– Хм..

– Это..

– А значит, не сможет убить своего дедушку, – произнес сыщик.

– Вот именно… – сказал мистер Оскар.

– Что‑то я… а как же тогда…

– Здесь парадокс – это причинно‑следственная петля, состоящая из последовательных событий, являющихся взаимной причиной существования друг друга и отменяющих предыдущее действие. Таким образом, исключающие сам факт своего существования.

– Вот поэтому по стреле времени не могут путешествовать люди, – уверенно сказал сыщик. Американец согласно наклонил голову.

– Как насчет марсиан? – спросил Герберт Уэллс.

– Марсиан не существует, – сообщил очень уверенным тоном Оскар.

– Мистер Оскар! – воскликнул писатель, рассмеявшись и воздевая в воздух обе руки. – Да, оставьте нам хоть что‑то! Вы компрометируете главную фабулу моего нового романа о войне двух миров.

– Не имеет значения, – безжалостно продолжил друг мистера Ллойда. – Марсиане, ураниане, сатуряне, жители далеких звезд – все они находятся в этом пространственно‑временном континууме и не могут двигаться быстрее или медленнее одного из его измерений – времени. Для этого нужно не принадлежать этой вариации. Находиться в стороне. Вот вы, господин писатель, предпочитаете писать о людях: о людях будущего, о людях, восстающих против марсиан, но почему бы не написать о тех, кто не зависит от времени – тех, кто устанавливает для локальных существ вечные нарративы – условно говоря, о богах?

– Это очень просто, мистер Оскар, – без раздумий отвечал Герберт Уэллс. – Если бы мне пришла в голову такая идея, то это вновь вышла бы история о людях.

– Почему же?

– Потому, что боги пошлы в своем статичном совершенстве. Смертельная скука выдумывать, какие мысли шевелятся в их чугунных головах. Описать их деяния для меня возможно было бы только глазами человека. Комплексующего, шарахающегося от крайности к крайности… ну вы сами знаете, каковы мы. Только и исключительно через личную историю человека. Что, собственно, и делали все древние.

– А историю о полубогах? – спросил Оскар, твердым ртом.

– … Тем более, – отмахнулся писатель.

Господин детектив очень внимательно следил за этим диалогом – практически перебранкой. Пару раз он чуть не вскочил с места от остроты соучастия. На последних словах господина Уэллса он сожалением взглянул на американца.

– Как он вас, дорогой друг Оскар, – сказал мистер Ллойд. – Что скажите?

– Думаю, что мы жестокосердные люди, – сказал американец, покойно сложив руки. – Мы ведем отвлеченный разговор на философские, безжизненные темы, а рядом с нами человек, который пришел с настоящим делом. С душевной драмой. А что может быть важнее этого?

– Вы, несомненно, правы, Оскар! – воскликнул мистер Ллойд. – Ну, мистер Уошек, полагаю, вам не терпится завладеть вниманием господина Кельвина. Думаю, что вы желали бы сделать это в приватной обстановке, tete‑a‑tete* (ссылка – с глазу на глаз (фр.)) Мы, конечно, оставим вас наедине.

– Спасибо, господа, – сказал юноша. – Но теперь я узнал, что здесь также находится друг господина Кельвина – мистер Джон Ганнинг. Я наслышан о вас, как о прекрасном логике и приверженце научного метода в криминалистике. Я бы был вам благодарен, если бы и вы уделили мне свое время. И вас, господа, я также попрошу остаться. Я вам так признателен… Вы все так высокообразованны и умны… – мистер Уошек говорил взволновано и от того несколько путанно. – Я право ошеломлен вашими учеными разговорами, может быть вы с легкостью смогли бы разрешить мои сомнения… и потом: мне нечего скрывать, и это было бы напрасным трудом, скоро во всех газетах будет это дело. Только вот с чего начать…

– Начните с себя, – посоветовал Джон Ганнинг. – Кто вы и чем занимаетесь… – Они со своим другом обменялись только им понятными взглядами. Кельвин едва заметно улыбнулся.

– Спасибо, мистер Ганнинг. Вы конечно правы. Что ж… Я родился и вырос в Троубридже в семье школьного учителя. Вы знаете, господа, мы никогда не чувствовали достатка. В нашей семье еще есть дети: две моих младших сестры и брат. И я всегда за ними присматривал, а уже с десяти лет я должен был помогать в лавке зеленщика. Тем не менее я прилежно учился и отлично закончил школу. Отец совершил невозможное: он сумел найти мне хорошую протекцию. Для этого он специально ездил в Лондон, к своему старому приятелю. Мистер Гросс выхлопотал мне место в солидном банке – «Боош и сыновья». Конечно, я начал с самых низов, с младших клерков, но уже через год мне доверили вести учет клиентских счетов.

– Поздравляю вас, – очень серьезным голосом сказал американский спутник владельца яхты. Он смотрел на юношу весьма благожелательно, поощряя его взглядом быть смелее.

– Спасибо… Это, действительно, был успех. Очень скоро я стал получать денежное вознаграждение, значительно превосходящее жалование моего отца. Конечно, я не забыл о моей семье в Троубридже, наконец‑то у меня появилась возможность помочь им. И, несмотря на исполнение сыновьего долга, у меня образовались некоторые свободные деньги: нечего и говорить, что я стал обращать внимание на свое платье и позволять себе некоторые излишества. Я говорю о театре, господа. Там я и познакомился с моей Бетси. Это был чудесный случай, настоящий знак судьбы. Она случайно обронила бинокль мне на колени…

– Смею предположить, – сказал капитан Ганнинг, посмотрев на своего друга, – вы не упустили шанса и познакомились с очаровательной незнакомкой. Завязалась дружба, которая скоро переросла в нечто большее. Не удивляйтесь: моя профессия делает меня в некоторой степени прорицателем. Ваша история очаровательна, но несколько избита. Как и должно быть в жизни. Дедукция подразумевает…