Хромые боги
– Вот так, господа. Так незаслуженно я приумножил свое состояние. Признаюсь. Честно и искренне. Следуя советам моего американского друга. Хочется верить, что вас мне послали небеса, Оскар. Или лучше, как в древнеанглийском – Осгар, что означает «божье копье»! За вас, дорогой друг!
Все выпили за предложенный тост.
– Хотя, должен признаться, я все жду, когда моего друга подведет его чутье. Не может же везенье длиться вечно. Возьмем, например, этого странного эмигранта – серба из Австро‑Венгерской империи, как его… Никола Тесла. Думаю, здесь мои вложения прогорят… Но как бы там ни было, до сих пор вы ни разу не ошиблись.
– Удобный талант. Вы пользуетесь какими‑то расчетами или подсказками потусторонних сил? Может быть, разговариваете с призраками? – в шутку предположил Джон Ганнинг.
– Привидений не существует, – с вежливой серьезностью сообщил американец.
– Вы меня вдохновляете, мистер Оскар! – заявил мистер Герберт Уэллс.
– Возвращаясь к пресловутой машине времени… А как же быть с парадоксами? – спросил Кельвин. Он уже разделался с предложенным ему мороженым и рассеянно постукивал ложечкой о пустую розетку. На его переносице образовались две задумчивые складочки.
– Вы правы, – американский друг мистера Ллойда внимательно посмотрел на детектива. – Вы удивительно правы. Хотя я и не понимаю, как вы можете это знать.
– Так… ощущение, м‑м… не складывающейся картинки, – Кельвин помахал ложечкой в воздухе. – Несоответствие, нарушение… внутренняя противоречивость. Трудноуловимое чувство, но очень определенное.
– Этим славится мой товарищ, – с гордостью сказал Джон Ганнинг.
– Поэтому я здесь… – вставил слово Ричард Уошек.
– Да, теперь я вижу, – непонятно сказал мистер Оскар. – Вижу, что я попал в верное место.
– Так что там с парадоксами? – спросил владелец яхты мистер Ллойд.
– Механизм создать можно, – повторил американец, – но человек не сможет им воспользоваться. И причиной тому являются упомянутые парадоксы. Самый очевидный пример: если путешественник во времени отправится в прошлое и убьет своего родного дедушку, то он сам не сможет родиться.
На лицах всех присутствующих, за исключением мистера Уолтера Кельвина, отразилась напряженная работа мысли.
– Хм…
– Это…
– А значит, не сможет убить своего дедушку, – произнес сыщик.
– Вот именно… – сказал мистер Оскар.
– Что‑то я… а как же тогда…
– Здесь парадокс – это причинно‑следственная петля, состоящая из последовательных событий, являющихся взаимной причиной существования друг друга и отменяющих предыдущее действие. Таким образом, исключающие сам факт своего существования.
– Вот поэтому по стреле времени не могут путешествовать люди, – уверенно сказал сыщик. Американец согласно наклонил голову.
– Как насчет марсиан? – спросил Герберт Уэллс.
– Марсиан не существует, – очень уверенным тоном сообщил Оскар.
– Мистер Оскар! – воскликнул писатель, рассмеявшись и воздевая в воздух обе руки. – Да оставьте нам хоть что‑то! Вы компрометируете главную фабулу моего нового романа о войне двух миров.
– Не имеет значения, – безжалостно продолжил друг мистера Ллойда. – Марсиане, ураниане, сатуряне, жители далеких звезд – все они находятся в этом пространственно‑временном континууме и не могут двигаться быстрее или медленнее одного из его измерений – времени. Для этого нужно не принадлежать этой вариации. Находиться в стороне. Вот вы, господин писатель, предпочитаете писать о людях: о людях будущего, о людях, восстающих против марсиан, но почему бы не написать о тех, кто не зависит от времени – тех, кто устанавливает для локальных существ вечные нарративы, – условно говоря, о богах?
– Это очень просто, мистер Оскар, – без раздумий отвечал Герберт Уэллс. – Если бы мне пришла в голову такая идея, то это вновь вышла бы история о людях.
– Почему же?
– Потому, что боги пошлы в своем статичном совершенстве. Смертельная скука выдумывать, какие мысли шевелятся в их чугунных головах. Описать их деяния для меня возможно было бы только глазами человека. Комплексующего, шарахающегося от крайности к крайности… ну вы сами знаете, каковы мы. Только и исключительно через личную историю человека. Что, собственно, и делали все древние.
– А историю о полубогах? – спросил Оскар твердым ртом.
– Тем более, – отмахнулся писатель.
Господин детектив очень внимательно следил за этим диалогом – практически перебранкой. Пару раз он чуть не вскочил с места от остроты соучастия. На последних словах господина Уэллса он сожалением взглянул на американца.
– Как он вас, дорогой друг Оскар, – сказал мистер Ллойд. – Что скажете?
– Думаю, что мы жестокосердные люди, – сказал американец, покойно сложив руки. – Мы ведем отвлеченный разговор на философские, безжизненные темы, а рядом с нами человек, который пришел с настоящим делом. С душевной драмой. А что может быть важнее этого?
– Вы, несомненно, правы, Оскар! – воскликнул мистер Ллойд. – Ну, мистер Уошек, полагаю, вам не терпится завладеть вниманием господина Кельвина. Думаю, что вы желали бы сделать это в приватной обстановке, tete‑a‑tete[1]. Мы, конечно, оставим вас наедине.
– Спасибо, господа, – сказал юноша. – Но теперь я узнал, что здесь также находится друг господина Кельвина – мистер Джон Ганнинг. Я наслышан о вас как о прекрасном логике и приверженце научного метода в криминалистике. Я бы был вам благодарен, если бы и вы уделили мне свое время. И вас, господа, я также попрошу остаться. Я вам так признателен… Вы все так высокообразованны и умны… – Мистер Уошек говорил взволнованно и оттого несколько путано. – Я, право, ошеломлен вашими учеными разговорами. Может быть, вы с легкостью смогли бы разрешить мои сомнения… И потом: мне нечего скрывать, и это было бы напрасным трудом, скоро во всех газетах будет это дело. Только вот с чего начать…
– Начните с себя, – посоветовал Джон Ганнинг. – Кто вы и чем занимаетесь… – Они со своим другом обменялись только им понятными взглядами. Кельвин едва заметно улыбнулся.
[1] С глазу на глаз (фр.).
