Худший Друг – Лучший Враг. Роман о бизнесе, жизненном выборе и любви

Прогулка заняла чуть более получаса. Купив себе в Duty Free любимый парфюм Gucci Home (в Москве он стал редкостью, ходили слухи, что скоро его перестанут выпускать), Николай поднялся в бизнес‑зал Lufthansa.

– Мистер Николай? – окликнул его невысокий, слегка полноватый, с редкими рыжими волосами и многочисленными веснушками на белесом лице, в очках, джинсах, рубашке в крупную клетку, ветровке и ботинках на толстой подошве мужчина лет пятидесяти пяти – шестидесяти, сидящий на диванчике около окна.

Брюса Уилсона Николай узнал не сразу. На фотографии, размещенной на корпоративном сайте, в коричневом костюме и розовом галстуке с мелкими клюшками для гольфа директор авторитетного европейского венчурного фонда выглядел импозантно, полностью соответствуя имиджу преуспевающего английского капиталиста. В аэропорту же перед Николаем сидел уставший от перелетов и забот, путешествующий среднестатистический евро‑американский мужчина.

– Привет, Брюс. Как дела?

– Привет, Николай. Хорошо, спасибо. Как твои?

– Отлично, спасибо.

Николай неоднократно задумывался над ритуалом англоязычных людей задавать при встрече вопрос о делах, заранее зная, что ответ может быть только позитивным. Однако объяснения не нашел и принял для себя, что надо просто принимать чужую культуру такой, какая она есть. В любом случае даже формальная забота о человеке и такой же формальный ответ, что все хорошо, гораздо лучше, чем полное пренебрежение к личности собеседника или ответные бесконечные стенания, как все плохо. Этим‑то как раз грешат русские, боясь в силу приобретенного в сталинские времена генетического страха оказаться успешными и, как следствие, быть в очередной раз куда‑нибудь надолго сосланными. История оставляет свои следы не только в архитектуре, но прежде всего в душах и сознании людей…

Брюс уже пил пиво с сэндвичем. Николай заказал себе двойной по объему эспрессо, круасан с сыром и фруктами и бокал красного французского вина.

– Как живет Москва, Николай? Я люблю Москву, но только летом. В остальное время там слишком грязно и холодно.

– Москва активно строится. Приезжим новостройки нравятся, а коренные москвичи вздыхают, считая, что теряется дух старой Москвы. Недавно был у старого доброго знакомого в его картинной галерее на Полянке. Не были там? Выставлялся московский художник с серией картин «Москва уходящая». Тягостное впечатление от художественной подачи темы. Позже, кстати, на аукционе Christie’s в Лондоне часть картин была успешно продана по хорошим ценам. Скорбь души компенсировалась твердыми денежными знаками, – Николай улыбнулся.

– Так устроен мир, Николай. Несчастья зачастую приносят приличную прибыль. Вы в Канаду по делам?

– На бизнес‑форум.

– Хорошая страна. Канадцы смогли удачно выстроить экономику, совмещая экспорт природных ресурсов и инновационное развитие. Не помешало бы, правда, активнее работать с Европой и Азией, но, видимо, им Соединенных Штатов Америки и Африки пока хватает. Мое персональное мнение, что вот тут как раз могут и слегка промахнуться, основными драйверами роста мировой экономики в ближайшие годы будут именно страны БРИК и Азия. А какая природа в Канаде! – без перехода добавил Брюс. – Будет возможность, слетайте на выходные в Альберту, покатайтесь на горных лыжах, рекомендую.

– Вы второй человек за последние несколько часов, который рекомендует мне покататься на лыжах в Альберте.

– Значит, стоит прислушаться. А я вот лечу в Силиконовую долину. В биотехнологическом центре при одном из университетов молодежь экспериментирует над созданием генно‑модифицированных сельскохозяйственных культур. Хотим вложить часть денег в их разработки. Население планеты растет, дефицит продуктов будет ощущаться все сильнее. Мы стараемся прогнозировать не только благоприятные, но и негативные тренды, проявляющиеся в мировой экономике в депрессивные периоды. После регулярных глобальных финансово‑экономических кризисов обычно обостряется тенденция, увеличивающая спекулятивную составляющую в цене продовольственных товаров. И эта тенденция с каждым новым кризисом усиливается. Напуганные инвесторы традиционно хотят меньше рисковать и стараются перекладываться в надежные активы. А что может быть надежнее и стабильнее, чем земля и продовольствие? Поверьте мне, миру в скором будущем грозит продовольственный кризис. Поэтому одним из наших стратегических приоритетов и является сельское хозяйство. А за генно‑модифицированными продуктами будущее, нравится нам это или нет. Как считаете?

– Лично я предпочитаю продукцию без ГМО.

– Ну да, ну да… У вас в России много земли, вы можете себе позволить выращивать и кушать то, что хотите. Только не стройте иллюзий. Если я не ошибаюсь, около половины продовольствия Россия импортирует. Вы должны понимать, что, покупая колбасу, сделанную практически на сто процентов из недорогих импортных составляющих, или дешевых американских кур, выращенных на генно‑модифицированных культурах, россияне уже питаются ГМО и финансово поддерживают развитие спорных технологий.

– К большому сожалению, это так. Как и каждая медаль, данная проблема имеет две стороны. На протяжении всего существования человечества сельским хозяйством занималось девяносто пять процентов населения. Сколько сегодня? В США меньше трех процентов, в Англии меньше двух, во Франции чуть больше четырех, в Новой Зеландии – крупнейшем экспортере молока в мире – почти девять. В Аргентине, которая поставляет всему миру мясо, сегодня обрабатывается всего восемь процентов земель. Про Россию я вообще молчу.

В благоприятном африканском климате плодородные территории переоборудуют под гольф‑поля или оставляют заброшенными. Выгоднее обслуживать туристов! Местные дельцы, вместо того чтобы возделывать землю под благодатным солнцем, заняты «распиливанием» фондов ООН. И все думающие люди прекрасно понимают, что, дотируя африканские режимы, мировые правители еще больше погружают черный континент в коррупцию, нищету и голод. О каком продовольственном кризисе может идти речь? Речь может идти о недооценке стоимости продовольствия и труда крестьянина. Когда выращивать сахарный тростник станет выгоднее, чем проводить экскурсии, то жители некоторых южных государств возродят заброшенные сахарные плантации. Поэтому игра в ГМО, с моей точки зрения, очень опасная авантюра ряда нечистоплотных бизнесменов, ученых и политиков.

– Лично вы, Николай, ничего не можете изменить, это игра политиков и крупных корпораций, на кону большие деньги, – с сожалением покачал головой англичанин.

– А вы, Брюс, не можете или не хотите ничего менять?

– Сложный вопрос… Не думаю, что проблема генно‑модифицированных продуктов заставила вас искать встречи со мной. Есть проблема, которая вас волнует сильнее в данный момент. Может быть, из‑за недостатка времени лучше обсудим ее?