Худший Друг – Лучший Враг. Роман о бизнесе, жизненном выборе и любви
– Вы спрашиваете, почему нет канадских сортов в России? – продолжил прерванную тему Виктор Дмитриевич. – При сложившемся раскладе вроде невероятно… Но… Конечно, есть существенные причины, и они объективны… Во‑первых, сорта из Канады, которые имеют явное превосходство над советскими, достаточно новые, и, естественно, канадцы не спешат с ними расстаться… Еще, конечно, это и канадский менталитет… и их неспешность в характере… длительность принятия решений… Вдобавок боязнь России и отсутствие достаточной информации о состоянии законодательной базы по защите селекционных достижений… Вот тут у них большой пробел, и это один из самых высоких барьеров… В этом плане дела‑то в России обстоят гораздо лучше, чем представляют канадцы… кроме того, все очень быстро улучшается… Во всяком случае вполне сопоставимо с Канадой… Конечно, есть нерешенные проблемы… но и в Канаде, я извиняюсь, их хватает, – Виктор Дмитриевич засмеялся уже не так грустно. – Плюс физическая транспортировка сорта… Здесь имеется в виду большой объем перевозок… если сорт все же районирован… Это десятки тысяч тонн… Потому что импортируется, как правило, только первая репродукция… Себестоимость таких семян очень высокая и не может конкурировать… даже с худшими по характеристикам российскими… Что еще?.. Не простой зональный подбор сортов… Сорт подбирают, конечно, под конкретную зону предположительного использования. Но методики оценки сортов в Канаде и России существенно отличаются… И чисто бумажной информации о сорте недостаточно… чтобы даже предположить зону использования… Значит, требуются широкие зональные испытания… И это, конечно, очень все усложняет… И по времени, и по деньгам… Региональные испытания – это два года… плюс размножение сорта… Еще пару лет минимум, то есть длительность входа сорта на территорию… И это тоже серьезный барьер… Разогрев рынка и раскрутка под конкретный сорт тоже занимает много времени… Можно еще долго продолжать тему существующих барьеров… Думаю, достаточно… Вывод: да, проблемы есть… не будь их, то и базара бы не было… Но есть и варианты решения, которые максимально сократят время выхода канадских сортов на российский рынок – до двух‑трех лет. И это очень реально…
– Какие же варианты?
– Необходим материал… то есть семена… и не много… Специалисты, кстати, не высокого класса… Финансовый ресурс… небольшой, на уровне двухсот – трехсот тысяч долларов в год… и канадско‑российское взаимопонимание, – Виктор Дмитриевич глубоко вздохнул и выразительно посмотрел на Николая.
Узость, извилистость и плохое состояние трассы в совокупности со старенькими мостиками через речушки, ремонтными бригадами, латающими крупные ямы, и вследствие этого повсеместным ограничением скорости движения от шестидесяти до тридцати километров в час образовали длинную медленную автомобильную вереницу, вырваться из которой не было никакой возможности.
Большие, из красного кирпича, полуразвалившиеся церкви изумленно «смотрели» через разбитую дорогу на разрушенные купола друг друга.
«Надо бы на обратном пути заехать в какую‑нибудь», – отметил для себя Николай.
Какая‑то местная радиостанция крутила всепроникающий шансон и попсу восьмидесятых.
Николай думал о предстоящих переговорах с банком. Словно читая его мысли, Виктор Дмитриевич неожиданно предложил:
– А что… если нам не выкупать сейчас завод?
От неожиданности Николай даже привстал на сиденье:
– То есть? Вы же сами меня убеждали, что его наличие – это большой плюс для бизнеса.
– Дык… говорил… Я и не отрицаю… Мне ночью чего‑то подумалось… мысль еще не оформилась, но… смотрите… Банкиры пару недель назад пригнали на завод своего смотрящего… Якобы за сохранностью следить… Он тут подъезжал ко мне, все выпытывал, где можно партии первичного материала для обработки прикупить… кто да что… Я ему, конечно, рассказал, объяснил подробно, но… непонятливый он… Спрашиваю его: «Ты че… в тему входить собираешься?» Отвечает: «Ну…» Вопрос: если банк хочет избавиться от актива, зачем он своего соглядатая прислал?
– Скорее всего, банк еще не определился, что и как сделать с заводом, вот и решил перед принятием решения активнее прозондировать ситуацию?
– Ну так вот… стал ентот товарисч частенько ко мне заглядывать… все выпытывает, откуда да по чем… Я ему и говорю на днях: «Если ты хочешь в тему войти, так сначала философией овладей». «Как это?» – спрашивает. «А ты мультик про попугая Кешу посмотри… все и поймешь», – отвечаю…
Николай засмеялся:
– И как, понял?
– Не‑а, – Виктор Дмитриевич расплылся в довольной улыбке. – Так вот… А пусть они помандякуются с заводом малехо… А мы поглядим…
– И конечно же, поможем? – Николай пытался ухватить идею.
– Помогать можно по‑разному… Сами‑то они все равно материал для переработки не найдут.
– Но материал гарантированно можем поставлять для переработки мы?
– Точно… можем… Если оборотки будет достаточно.
– Оборотку мы найдем.
– И наступит для завода счастье… Свои триста‑четыреста рублей с тонны за переработку они иметь будут…
– Без вариантов. От одного поставщика. То есть… только от нас?
– Ухватываете мысль?
– Еще бы. На содержание завода денег хватит, но на достойный возврат инвестиций – нет. И полная зависимость от одного поставщика. Фактически – добровольная петля на шее.
– И с песнью, да в полынью… Так добровольно же!..
– А через год‑два, когда они это осознают, сами придут с предложением выкупить завод.
– Точно!
– Только стоить к тому времени он будет значительно меньше. А у нас аргументов для разговора будет значительно больше.
– …
– И в период старта у нас не будет чрезмерно высокой долговой нагрузки, сможем меньшими ресурсами более гибко оперировать. Виктор Дмитриевич, вы знаете, как этот прием в бизнесе называется?
– Да как хочешь назови!.. Они же сами не телятся… мышкуют втихушку… Мы и подсобим им в этом…
Движение остановилось, и, насколько хватало взгляда, никакого шевеления автомобильного потока не наблюдалось.
– Изабелла! – Виктор Дмитриевич вышел из машины и закурил.
– Что вы сказали?
– Изабелла, говорю… Анекдот не знаете?
– Расскажете? – Николай заранее заулыбался.
Виктор Дмитриевич театрально кашлянул:
