Исцеление. Спасибо тебе

Правда, гостья вызывала натуральное желание, но в данной ситуации это не значило ровным счетом ничего.

В сексе самым важным условием я считал добровольность обеих сторон, причем с первой до последней минуты.

При неограниченности таящихся лавин любая женщина обладала ранимой душой – звенящей, словно флюгер на ветру ощущений.

В любой момент она могла передумать и повернуть.

Улавливая перепады настроения, я умел идти вперед осторожно, не спотыкаясь на неровностях.

Но даже вечная истина «добравшись до груди, ты овладел женщиной» порой давала сбой. Иногда, уже расстегнув бюстгальтер, мне приходилось застегнуть его обратно и везти гостью домой.

Конечно, подобный случай вызывал досаду, но я давил в себе раздражение и оставался нежным до расставания.

Женщины были женщинами – существами с другой планеты.

Прикладывать к ним свои мерки мог лишь сельский механизатор… да и то не выходя из коровника.

Моя любовь к женщинам позволяла прощать все.

Абсолютно все, вплоть до отказа уже в постели.

Кроме того, я умел трезво смотреть на жизнь.

Идиотизм нынешней ситуации казался смешным.

Настолько смешным, что к ней стоило относиться философски.

Завязывая знакомство с Эшли, я преследовал однозначную цель; ожидая ее, настроил себя на продолжение и окончание.

Тем более, что в эту субботу я чувствовал себя полным сил.

Я хорошо выспался, тщательно побрился, принял душ с дорогим душистым гелем, оделся в приличную одежду: новую рубашку и джинсы, не переведенные в разряд домашних из‑за поношенности, а специально купленные для дома.

Я был готов ко всему и жаждал все иметь.

Даже при возможностях современного мира не всегда легко удавалось найти партнершу, соответствующую моим запросам. А они были не такими уж малыми: свою невечную жизнь я не собирался разменивать на толстух или футболисток.

Эшли принадлежала к излюбленному типу сложения.

В передней она понравилась настолько, что на кухне по вполне определенной причине я не поворачивался к ней боком.

Пересев поближе, я не скрывал своего состояния; все женщины в такой ситуации его замечали и обычно выражали удовлетворение.

Более того: если гостья ощущала, что я не испытываю к ней желания, я получал импульс неудовольствия.

По кодам внешнего вида элементарно просчитывались устремления.

Если женщина надевала короткое платье, не скрывающее, а подчеркивающее формы, то она знала, зачем это делает.

Когда она добавляла черные колготки – настолько тонкие, что от ног шло мерцающее сияние – и садилась, ничего не скрывая, то…

То не потрогать коленку означало выразить равнодушие и ее обидеть.

Я это понял давно: еще студентом, когда мои первые женщины – все материнского возраста – не дождавшись действий, начинали нерадостно раздеваться сами.

Но сейчас система дала сбой.

Эшли принадлежала даже не к четвертому типу, а непонятно к какому.

Это стоило принять как факт.

И смириться с возникшим осложнением.

Я не был мальчишкой, а свет не сошелся клином на ней.

Китайское время лишь недавно перещелкнуло полдень.

Пока могла оставаться свободной Ольга на спинке кресла.

Подумав о ней, я вспомнил еще Ирину, чья грудь мне понравилась.

А также – по ассоциации с ускользнувшей Эшли – Земфиру, которая стояла в полупрозрачном черном топе без бюстгальтера и в черных чулках, и я не мог понять, что манит больше: скромно просвечивающие соски или ослепительно белая полоска бедра.

Сейчас стоило перетерпеть несколько вежливых минут, вести себя адекватно – сообразно обстоятельствам, развивающимся независимо от моей воли.

Я опять встал.

Теперь стул не скрипел; он был со всем согласен.

– Эшли, давайте я отвезу вас домой, – сказал я, глядя сверху на ее ровные черные плечи. – Могу сам, могу отправить на такси. Заплачу водителю прямо тут, ясное дело. И запишу его номер на всякий случай. Как вам будет удобнее.

– Нет.

Голос прозвучал тускло.

– Не беспокойтесь, меня привезли и отвезут.

Гостья повернулась к часам.

Солнечные блики скользнули по ее волосам, уголь отлил красным.

Я все‑таки кое в чем ошибался: голову она не красила, цвет был натуральным, живым.

– Давайте еще посидим.

– Посидим? – невольно отозвался я.

– Да. Или вы куда‑то спешите?

– Я никуда не спешу.

Ответить следовало иначе, но я подумал, что Ольга никуда не денется.

Равно как и Ирина и Земфира – и остальные, из которых в любом случае останется хоть одна.

По большому счету, я не то чтобы пресытился, но не ждал от новых тел ничего нового.

Но в миниатюрной Эшли – точнее, в ее поведении – было нечто неизвестное.

И ее не хотелось упускать.

– Давайте посидим, Эшли, если вы хотите.

Я снова сел, взглянул прямо.

Грудь, угадываемая под платьем, смотрела на меня.

– Сделать еще чаю? Или, может быть, все‑таки кофе? У меня есть хороший «Эгоист».

– Нет, спасибо.

Она покачала головой, волосы опять заискрились медью.

– Можно, я просто подержусь за вашу руку?

– За… мою руку?

Неожиданностям при общении с этой женщиной не имелось предела.

– Да. За вашу руку.