История любви
Она села на стул, притянув в груди колени. Теперь она какое – то время молчала, уже плакала, но старалась ладонями утереть слёзы, вдруг с грустью подумав, что никогда не умела скорбеть. А теперь?!
Теперь ничего не было важнее того, что её любимый заходился рыданиями далеко от неё, погружался в эту самую скорбь… Он плакал, плакал, как напуганный маленький мальчик, а Элис могла только сказать:
– Я так хочу обнять тебя сейчас…
Как ему было больно! А она, жена, ничем не помогала ему, кроме пустых просьб! Она бы сейчас прижала его голову к своему сердцу, и под его биение Джек, вероятно, затих бы, боль его, может быть, перестала быть настолько острой и беспощадной… Она бы укачивала его, как младенца, гладила по голове, взяв на себя все обязанности матери, отныне и насовсем… Она бы шептала что – то ласковое, успокаивающее, рядом с ней он забылся бы сном без тревог и горечи, хоть на несколько часов… Она хотела бы утешать его сама, а не по телефону, служить утешением, не быть тем, кто просит лишь собрать силы в кулак.
– Дорогой, ты что – то решил… о похоронах? Я приеду! – сказала она только, проследив, чтобы голос не особенно дрожал; Джеку ни к чему было взваливать на себя ещё и этот груз, груз её, Элис, жалости к нему. Она хотела, чтобы в любой ситуации он чувствовал себя мужчиной, сильным и стойким. Она хотела поддержать его в горе, но не разбивать его состраданием.
И это, конечно, немного шло вразрез с тем, что бы она сделала, оказавшись рядом с Джеком в эту секунду…
– Лис, я так хочу, чтобы этого не случилось! – сказал он с последним проявлением слабости. – Мама бы хотела проститься с тобой, а я хочу, чтобы ты была рядом…
***
– Привет! – тихо сказала Элис в трубку.
– Лис, скажи что –нибудь! – Джек был обеспокоен.
Прошло два дня. Похороны миссис Брайтлин должны были состояться завтра, а Элис ещё была дома. Она пробовала подавить слёзы тем, что накручивала на палец волосы, но предательские капли всё равно стояли в глазах:
– Джек, я не приеду завтра!
– Почему? – он был удивлён.
– Поскандалила с мистером Эдисоном по поводу причитающихся мне отгулов… Сказала, что мне очень срочно нужно уехать из города на несколько дней! Он ответил, что ни на какие отгулы я не имею права, и вообще должна быть тише воды… Отказался меня отпустить… и за мой счёт тоже! Будто мстит за что – то… Не знаю!
Элис помолчала, собираясь с силами, подчиняя себе эмоции или пытаясь. Она сидела одна и плакала теперь, стараясь не выдать слёз. Она должна быть вместе с Джеком сейчас, а завтра сказать последнее «Прощай!» женщине, которая была ей, как мать! Как тяжело!
– Я написала заявление об увольнении, Джек! Но это не гарант свободы, как оказалось… Я должна отработать ещё какое – то время! Прости меня…
И тут Элис не смогла сдержаться, выстоять и в голос заплакала. Слёзы перемежались теперь с её горестными словами, многократно повторяющимися:
– Прости меня…
И Джек слышал в трубке всхлипы…
– Дорогая, успокойся! Пожалуйста, Лис! – он вздохнул и сказал приглушённо, явно обращаясь не к ней: – Боже, как я её люблю!
Она была не в силах простить сама себя, а Джек понимал это. Он теперь намного лучше понимал жену:
– Лис, Лис, любимая моя… Послушай, это ничего! Всё бывает, кому, как не нам знать это! Ты не виновата, понимаешь? Не плачь, не надо, только не ты, милая…
Сердце его самого теперь разрывалось от боли за женщину, рядом с которой его не было, хотя мыслями он стремился к ней.
– Послушай, – воззвал он к ней серьёзно, и Элис стала чуть внимательнее: – Послушай, родная, мама не будет обижена на тебя, она знала тебя, как саму себя! А скоро она будет радоваться за нас обоих, помнишь, помнишь, что мы поженимся безотлагательно, как только я вернусь домой?
– Да… – икнула в трубку Элис.
– Ну, вот и хорошо! – улыбнулся Джек. – Девочка моя, я никого и никогда не любил так сильно, как тебя! Я приеду через пару дней, и мы больше не расстанемся, обещаю!
Глава 3
После похорон
Элис не могла уснуть той ночью, порывалась набрать номер Джека, зная, что он тоже не смыкает глаз – всё, что было до этого казалось лёгким. Трудности предстояли завтра!
Оставив надежду хотя бы задремать, она выбралась из‑под одеяла, щёлкнула выключателем ночника, и немного посидела на кровати, обняв руками колени…
Каким горьким представлялось завтра! И чьи – то сильные руки держали их обоих за горло – ни Джек, ни Элис ещё не знали, как смириться с потерей. Но и горевали они по –разному: Элис уже и не помнила, что чувствуешь, когда близкие уходят насовсем. Своих родителей она давным –давно потеряла, и единственным родным ей человеком был Джек, тот, для кого она, Элис, так много значила.
Но она снова хотела плакать от жалости к мужу, был ли он бывшим, или со дня на день снова становился настоящим, её глодала тоска по мужчине в темноте незнакомой комнаты, который устремил немигающий взгляд в потолок. Наверное, и Джек сейчас думал о ней, но не мог потревожить её сон. Нет, он знал, что в эти же минуты Лис также не может поймать сон.
Она встала с постели, прошла в гостиную, вынула из ящика старенький фотоальбом. Вечер для воспоминаний, ночь, чтобы страдать! С первой же попавшейся страницы смотрели на неё две счастливые женщины: она сама и женщина, заменившая Элис мать. В какой – то, но очень серьёзной степени. И единственный наказ миссис Брайтлин она всегда будет держать в памяти: «Люби его!»..
И Элис любила Джека, так самозабвенно, нежно и страстно, ненавидя и боготворя!
***
Проснулась она разбитой, долго не желая встать с постели, начать проклятый день. Казалось издёвкой солнце, пробивающееся сквозь занавески. Как было больно, больно от того, что мир не замер хотя бы на минуту, потеряв Лилиану Брайтлин, а даже наоборот, словно вдохнул глубже, преобразился, а день её смерти стал для него маленькой несчастливой неурядицей, на которую он, огромный и величественный, не обратил внимания!
Как это было несправедливо!
