Измена. Горячий лед
«А я предупреждала насчёт Андрея!»
«Ты же обработала руки после того, как трогала ЭТО?»
Девочки присылают сообщения в наш чатик одновременно. Конечно, обработала. Вымыла дважды, сфотографировав содержимое пакета, разложенное на кафельном полу в ванной у свекрови. У меня так тряслись руки, что я еле запихала всё назад.
Я сижу в Эскалейде мужа и время от времени с опаской погладываю на бумажный свёрток, как будто оттуда вот‑вот вылезет скорпион.
Значит, «машина может обидеться», Андрей?
«Я ведь не накручиваю себя, правда?» – вижу, что подруги сразу начинают печатать.
«Это доказательство измены в двести процентов! Плюс ещё фото из гостиницы!» – Вика.
«Я бы переспросила у него на всякий случай, но даже представить не могу, зачем Андрею специально запихивать чужие труселя под сиденье. Прости, Маш, это залёт. А что за фото?» – Света.
На экране снова появляется снимок от Викиной знакомой. Разглядываю внимательнее, пытаясь уловить детали, незамеченные в первый раз. Рубашка такого бутылочного оттенка есть в гардеробе у Андрея, я сама заказывала её на Фарфетче.
«Тебе нужны более весомые доказательства, – пишет Света. – если планируешь что‑то предпринимать».
«Какие именно?»
«Подумай сама, кто у нас гений‑технарь, в конце‑концов? Записи с видеокамер? Отчёты из банка? Геолокация?»
«Девочки, как‑то неприятно об этом думать. Гадко следить за мужем, я ведь всегда ему доверяла».
«Владелица трусов размера XXL смеётся над тобой, дорогая»!
И вовсе они не такие огромные. Обычный размер, может, чуть больше, чем у меня.
Закрываю наш чат и еду на работу.
Вот только мысли всё время возвращаются к противной находке. Допустим, улику Андрею подкинули, но зачем? Не улети он на Бали, то автомобиль на химчистку повёз бы сам, и я этот пакет никогда бы не увидела. А может, машину брал кто‑то другой? Друзья, например. Впрочем, попытка оправдания не очень успешная. Андрей – жуткий собственник и редко с кем‑то делится любимыми игрушками. Даже со мной – только по большой необходимости.
Открываю его страничку и разглядываю фото из Уфы, опубликованное в тот же день, когда был сделан снимок в гостинице.
Тут Андрей сидит за столом переговоров, собранный и деловой. Перед ним раскрытая папка с документами. Обычный конференц‑зал с большим столом, чёрные офисные кресла с высокими спинками. Ничего не указывает на то, что фото было сделано в Уфе, в Москве, или где‑нибудь в Калуге.
Плюнув на работу, вылетаю из кабинета. Не могу ни о чём думать, мне надо найти ту самую рубашку и если он не отправил её в стирку, то должен сохраниться запах чужих духов!
Прилетев домой, несколько раз нажимаю на свой этаж в лифте и переминаюсь с ноги на ногу, наблюдая, как сменяются на табло цифры. Влетаю в гардеробную. Рубашка висит на месте, но уже выстиранная и выглаженная…
Я мечусь по спальне, заламывая руки. Пока в голову не приходит ещё одна, куда более безумная, чем запах на рубашке, идея.
Выскочив из подъезда, несусь в каморку видеонаблюдения в паркинге.
– Ребятки, помогите, потеряла бриллиантовые серёжки, надо посмотреть запись из лифта, я в них вернулась или нет?! – на ходу придумываю легенду. Операторы делают сочувственный вид, качают головами и уточняют дату.
Мысленно представляю календарь и вытаскиваю оттуда день, когда ездила в командировку в Тулу две недели назад.
– Двадцать шестое июня!
Парни стучат по клавиатуре, щёлкают мышками и включают ускоренное проигрывание. На экранах проносятся сотни лиц, пока я не прошу остановиться и повторить последние пятнадцать секунд. Медленно.
Примерно в два часа дня в лифт входят, держась за руки, Андрей и женщина, которую я очень хорошо знаю. Быстрая перемотка до семи вечера: вот они снова в лифте и целуются весь спуск до паркинга.
– Спасибо, мальчики, – пересохшим ртом произношу я.
– С концами потеряли, значит, Марья Николаевна? – вполне искренне сочувствуют мне операторы.
Я едва нахожу силы кивнуть и с трудом доползаю до квартиры.
Семь лет назад, нанимая няню, я не ожидала, что однажды она займёт моё место в постели.
Тру лоб. Как же так, мы ведь всей семьёй были так привязаны к Жене! Сколько раз я в шутку называла её «второй мамой» своего сына?!
С самого рождения Боря очень плохо спал, плохо ел, много кричал. Я помню из его раннего детства только это, остальное, слава богу, психика скрыла из воспоминаний. Ещё помню, что однажды вечером, совершенно измученная недосыпом и тревогой, я подошла к Андрею, вручила ему сына и отправилась, как мне казалось, в душ. Муж выловил меня у открытого окна на подоконнике, готовую шагнуть на улицу с десятого этажа.
Вот так у нас и появилась Женя.
Она оставалась с Борей, пока я ходила к психиатру. Замешивала ему смесь, когда мне выписали антидепрессанты и запретили кормить грудью. Играла с ним, пока я проваливалась в тяжёлые сны без сновидений.
Но по гроб жизни я ей обязана не только за это.
Именно она обратила внимание на странности в поведении Бори‑младшего и настояла на обследовании. А все вокруг твердили: «обычный ребёнок, просто немного замкнутый», «мальчики развиваются медленнее», «ну и что, что не смотрит в глаза, значит, не хочет». Благодаря ей мы бросились на поиски лучших неврологов и психологов, которые в полтора года поставили сыну диагноз – расстройство аутистического спектра. «Очень вовремя, – хвалили нас специалисты, – чем раньше начнёте реабилитацию, тем больше вероятность вытянуть мальчика до нормотипичности».
И вытянули ведь! Не сразу и не вдруг, но он стал почти таким же, как другие дети. Иной вопрос – ценой каких усилий, каких денег и каких нервов.
Почему, Женя? Как ты могла?
И Андрей?
В тот вечер, когда я так радовалась нежным фрезиям, ты приехал прямиком от неё.
Глава 3
– Не делай глупости, не приезжай за этим изменщиком в аэропорт! – голос Вики из динамиков раздаётся на всю машину, и сидящий в соседнем авто водитель с любопытством поворачивается ко мне. Я закрываю окно.
– Просто хочу проверить свою догадку, – рассказываю об услышанной перед отъездом Андрея фразе.
– Если он ещё и в командировки на острова с собой её берёт, то за это его кастрировать мало!
