Измена. Горячий лед

С момента постановки диагноза Боря прожил несколько стадий, развиваясь скачкообразно: от кабачка, неспособного сделать указательный жест и поддерживать контакт глаза в глаза до трёхлетки – всё ещё в подгузниках, зато резво декламирующей алфавит на русском и английском, и до восьмилетки – самостоятельно освоившей шахматы, музыкальную грамоту и двоичный код.

Можно было бы принять сына за гения, но потом мы поняли, что ему не даются обычные для нас вещи: использовать воображение, например. Когда в первом классе учительница попросила рассказать о домашнем животном, – или придумать его, если нет; сын сложил руки и отказался выполнять задание. Игры со сверстниками ему тоже почти не даются – нужно предполагать то, чего нет, а это он совершенно не умеет. Я не знаю, как он будет писать сочинения и эссе. Может быть, освоит чат GPT, на это вся надежда.

Сильная фиксация на каких‑то вещах меня тоже часто пугает. Когда Боря после просмотра «Легенды номер семнадцать» в свои четыре года вдруг вознамерился стать хоккеистом, мы со свекровью были категорически против. При его повышенной чувствительности к звукам и ощущениям, необходимость надевать многослойное снаряжение и выход на шумную арену могла привести к непредсказуемым результатам. Да и возможные на льду травмы – вдруг они спровоцируют откат в развитии?! Такое часто случается у аутистов.

Пока однажды три года назад папа Андрея не привёл его тайком к набору в группу по хоккею. Благо дом свёкров расположен почти у самой арены. У Бори случился гиперфокус – он погрузился в состояние хоккеиста, «режим Халка», как это назвал Андрей. На льду сын стал просто идеальным учеником: досконально выполнял все команды, следовал за тренером, как привязанный и не успокаивался почти до истерик, пока упражнение не давалось ему со стопроцентной точностью.

Нам с Ольгой Дмитриевной пришлось смириться. Бросить хоккей теперь мы не сможем до тех пор, пока этого не захочет сам Боря. А делать этого он, похоже, не собирался. Что ж, зато болеть ОРВИ почти перестал, пытались успокоить себя мы.

Вымыв посуду, я сажусь рядом с сыном на старый дедушкин диван с золочеными вензелями. Боря уже нашёл среди платных Мишиных подписок спортивный канал и включил повтор полуфинала «Кубка Гагарина». Обычно он смотрит матчи вместе с Андреем или дедом, но теперь и мне придётся приобщаться к играм.

– Сейчас «Лису» сломают плечо, и команда не сможет выйти в финал, – говорит мне Боря.

Не знаю, что за «Лис» такой и мне ещё меньше нравится хоккей.

На льду куча мала. Я даже не понимаю сразу, где шайба.

– Закончилось штрафное время, и Никита Лисовский возвращается на лёд, – подсказывает мне комментатор. – Не теряя ни секунды, он бросается на помощь своей команде, снова играющей полным составом. Номер пять, Резамов, передаёт шайбу Лисовскому. Лисовский делает обманный манёвр, передаёт её игроку под номером двадцать четыре. Посмотрите, какая борьба развернулась возле ворот! Номер девять, Лисовский, выскакивает слева, двадцать четвёртый отвоёвывает шайбу у противника и передаёт Лисовскому! Сейчас будет го… Нет! Грубая игра! Правый полузащитник команды противника, номер шестьдесят шесть, Гатауллин таранит Лисовского прямо на ворота! Свисток судьи! Что с номером девять? Гатауллин ведёт себя вызывающе. Сейчас будет назначен штраф. Пять минут?! Это не всё. Судейская коллегия посмотрит повтор и вынесет решение о санкциях к игроку и команде. Что с Лисовским? Почему он не может встать? Товарищи помогают ему покинуть игровое поле.

– Сейчас будет ничья, и они проиграют в добавочном времени, – сообщает мне Боря. – А Гатауллина дисквалифицировали на полгода.

– Ты всё так же хочешь стать профессиональным хоккеистом?

Сын кивает, а у меня перед глазами снова появляется скрюченная фигура Лисовского.

 

Глава 6

 

Отсидевшись несколько дней на удалёнке, понимаю, что дальше это продолжаться не может. Пора перестать прятаться и выходить на работу.

Когда мы снимали огромный новый офис, то перед началом ремонта решили, что он должен быть поделён на две зоны. Разрабы, тестировщики, аналитики данных, безопасники – с моей стороны. Маркетологи, продажники – со стороны Андрея. Мы словно две армии, готовые напасть друг на друга под предводительством своих главарей в стеклянных аквариумах по диагонали друг от друга. Моя ватага имеет слегка безумный, вечно взъерошенный вид, миньоны Андрея же одеты с иголочки и стильно подстрижены.

Войдя в свой прозрачный кабинет, я первым делом звоню к юристу компании с просьбой проштудировать устав и узнать, можно ли как‑то вышвырнуть Андрея без ущерба для нашей фирмы?

– Уже отвечал вашему супругу, Мария Николаевна. Инвесторы подписывали договор под личные гарантии и с обязательным участием вас обоих. Единственный вариант, когда кто‑то покидает компанию без ущерба – это форс‑мажор.

– Смерть, что ли?

– Инвалидизация, потеря памяти в результате несчастного случая, похищение с целью выкупа, похищение с целью убийства.

– То есть, мы вынуждены продолжать работать вместе? А если разведёмся?

– Увы.

Я тихонько рычу на трубку после окончания звонка.

Всё время до обеда в аквариуме Андрея пусто, и я уже даже слегка расслабилась и решила сходить в кафетерий на пятом этаже, когда вдруг вижу, как он входит в офис. Не один.

Улыбаясь и сияя, за руку с моим пока ещё мужем входит… Женя. Она сменила гардероб и вместо привычных джинсов на ней яркое летнее платье и туфли на каблуках.

Не желая сталкиваться с ними, я разворачиваюсь и мчусь обратно в свою стеклянную коробку. Поздно. Сладкая парочка уже заметила меня и, шепнув что‑то Андрею на ухо, Женя направляется ко мне.

Пытаюсь сделать вид, что очень занята и не замечаю ничего вокруг своего ноутбука, когда она слегка стучит коготками по стеклу. Не дождавшись ответа, Женя открывает дверь и входит.

– Маша!

Я отрываю взгляд от монитора и смотрю на неё.

– Привет, Маш! – Женя стоит пару секунд у двери, но повертев головой и заметив, как вытягиваются уши членов моей банды над компами, проходит и садится в кресло перед столом.

– Андрей сказал, что вам придётся работать вместе, пока кто‑то из вас не умрёт. – Она нервно хихикает и разглаживает платье на коленях. – Нам с тобой нужно поговорить.

Опершись локтями на стол, я складываю руки в замок и поднимаю бровь.