Йарахонг. Город тысячи храмов

– Зря я поверила в чудо, – горько пробормотала женщина за спиной.

– Приношу извинения. И благодарю Пламя за проявленную добрую волю, – выдавил официальные слова Джассан. Они сочились ядом.

– Заходите, чего уж, – великодушно повёл рукой бородач, – но только вдвоём. И храмовников Истины пущу.

Створки дверей с узорами в виде языков пламени бесшумно отворились. На улице стоял зной, но изнутри пахнуло сухим горячим воздухом.

Двое жрецов воздуха переступили порог,, за ними – Игнасий и Утара. Они миновали небольшую прихожую, отделанную красным и оранжевым камнем, и вошли в алтарный зал. Прямо под ноги входящим спланировало что‑то белое и невесомое, подхваченное порывом ветра из полуоткрытого окна. Переплетение шелковых нитей и белых перьев в три ладони шириной.

– Дыхание Инаша, – благоговейно выдохнула кудрявая жрица.

Игнасий быстро огляделся. Просторный сводчатый зал помимо высоких проемов озаряли ровные оранжевые огни, размещенные на выступах стен. Пламя горело само по себе, ничем не поддерживаемое. Выше человеческого роста по кругу тянулась узкая галерея, некоторые из окон на ней были приоткрыты, а одно распахнуто настежь.

– Что думаешь? – шепнул он Утаре.

– Реликвию подкинули, ясно дело, – нахмурилась она.

– И именно в тот момент, когда мы вошли. Подгадали время.

– Да как ты посмел! – рявкнул Джассан. – Лгал мне в лицо! И эти с тобой заодно!

Кудрявая жрица подхватила реликвию, спрятала на груди, под одеждой, и попятилась за спину Джассана. Бородач побагровел, хватая ртом воздух. Рыжая девчонка‑послушница с длинными косами, раскладывавшая фрукты на алтаре, села на пол, зажав ладонями уши. Полы одежд Джассана заметались, поднимая ветер. Пальцы мелькали. Воздух в зале потяжелел, наливаясь жаром.

– Ты угрожаешь мне, главному жрецу Фаршаха, в его собственном храме? – пророкотал бородач.

Его лицо осветилось красным, руки до локтей окутало пламя. Огни у стен зала затрещали и взвились столбами. Жар стал почти нестерпимым. В вышине, под сводом, закружились, свиваясь, языки огня. Взвизгнула кудрявая жрица.

– Стойте! – выкрикнула Утара, вскинув вверх руки. – Реликвию подкинули. Как вы не видите!

– Остановитесь! Вас стравливают, – Игнасий встал рядом с ней, между огненными и ветреными.

Им в лицо ударила волна жара, они невольно зажмурились, но устояли. Лоб и щеки жгло. Бородатый жрец огня с усилием опустил руки, пламя втянулось в ладони. Гневный лик, соткавшийся под сводом, сдвинул брови.

– Реликвию ветра подкинули через окно прямо перед тем, как мы вошли, – повторила Утара. Одежда на ней тлела.

– Кто‑то хотел драки, тут, в священном храме, – хрипло добавил Игнасий, – кто мог этого желать?

Хлопнули створки окон. Жар слегка отступил. Все молчали. Ждали? Были готовы слушать и слышать?

– Как ты узнал, что реликвию надо искать здесь? – Игнасий повернулся к Джассану.

Тот нахмурился.

– Записка была среди писем и прошений. Наш бог, как покровитель города, получает такие десятками каждый день.

– Она у тебя с собой?

– Да, вот.

Джассан выудил из складок одеяния аккуратно сложенный листок.

– Смотри.

«Считаю необходимым довести до вашего сведения, что утерянная весной святыня хоть и похищена, но цела. Вы отыщете ее в храме Фаршаха. Доброжелатель»

– Это возможно – ощутить ложь через бумагу?

– Иногда.

Игнасий сощурился, вглядываясь в записку. Буквы на бумаге стелились ровно, одна к другой. За ними, четкими и округлыми, не виделось ни тревоги, не спешки. Игнасий потянулся к средоточию, и Всебесцветный Яэ даровал ему возможность прочитать чувства писавшего. Этот человек был уверен в своей правоте, он не использовал ни одного лживого слова. Но…

– Здесь всё правда, – медленно проговорил он, – но это сообщение можно прочитать по‑разному. Реликвия совершенно точно была украдена, где‑то лежала в сохранности, и мы действительно нашли ее в этом храме. Но нигде не сказано, что к похищению причастны жрецы Огня. Я думаю, было наоборот. Весной кто‑то воспользовался неразберихой, чтобы её забрать, а теперь подкинул сюда. Отправитель не лгал, но сделал так, чтобы слова поняли так, как ему нужно.

Игнасий сделал паузу и обвел глазами людей. Жрецы огня столпились в центре зала, закрывая собой алтарь. Предводитель Пламени нахмурился, сложил руки на груди. Джассан опешил, задумался. Из‑за его плеча выглядывала кудрявая жрица. Утара светло улыбалась.

– Он специально выбрал время, когда храм закрыт для посетителей, чтобы вас не пустили сразу. Чтобы вы спорили у дверей и дали ему возможность, не привлекая внимания Фаршаха, оставить реликвию на самом видном месте. Но тут он, кажется, ошибся.

Игнасий прошел сквозь группу служителей огня, неохотно расступившихся перед ним, и приблизился к девочке‑послушнице, всё еще сидевшей у алтаря. Робкое дитя уже не выглядело напуганным, но продолжало застенчиво поглядывать снизу вверх. Игнасий опустился на корточки.

– Скажи, ты была здесь все это время?

Девочка кивнула.

– Ты что‑то видела? Постарайся вспомнить всё, это может быть важно, – попросил он.

Она быстро зыркнула исподлобья и замотала головой.

– Я стояла к окнам спиной. Но… это, наверное, ерунда.

– Расскажи.

– К нам никогда не залетают птицы, боятся жара. Но мне показалось, я слышала хлопанье крыльев.

Снова крылья. Галка? Та же самая?

– Ты не видела птицу?

– Нет. Когда я обернулась, её уже не было, только вспыхнуло за окном, а здесь летело вниз что‑то белое. И сразу вошли вы.

– Спасибо, что рассказала.

Игнасий поднялся на ноги. Все смотрели на него.

– Вы слышали. Нет причин обвинять друг друга.

Ответом ему было задумчивое молчание.

 

Солнце садилось. Прогретый за день воздух после сухого жара храма Огня показался зябким. В пропотевшую спину ударил ветер.

– Тот, кто писал, делал это с расчётом, что записку прочтем мы, а не только храмовники Ветра. Это послание: «я вижу вас, знаю, что вы идёте за мной, но я впереди».