Йарахонг. Город тысячи храмов
Скрипнула, открываясь, дверь, и наваждение схлынуло. Вышла маленькая, рано состарившаяся женщина со смуглым обветренным лицом в пигментных пятнах. Белоснежные волосы были убраны в толстую косу. С плеч спускался плащ из пестрых совиных перьев. Это была Бурунг Ханту, глава храма птиц.
– Многих лет вашему храму и вам, уважаемая.
К главам полагалось обращаться именно так, на «вы». Никогда не знаешь, находится ли он в этот момент один, или сквозь его глаза смотрит божество.
– Что привело тебя, юноша? Нужда или желание меня навестить?
– И то, и другое вместе, – улыбнулся Игнасий.
– Идем наверх.
За углом храма начиналась лестница с гладкими, вытертыми множеством ног, ступенями и теплыми на ощупь деревянными перилами. Глава, несмотря на возраст, поднималась легко, будто под её ногами был ровный пол.
Наверху на выложенной ракушечником площадке стоял плетеный столик с исцарапанной птичьими когтями столешницей и два кресла с пестрыми подушками. В центре стола круглились фарфоровыми боками белоснежный чайник и пара чашек. На широком блюде высилась горка печенья.
– Вы ждали меня?
– Это и есть твой вопрос, юноша? – Бурунг Ханту улыбнулась, не разжимая губ.
– Вовсе нет. – С ответной улыбкой покачал головой он.
– Тогда садись. Любой обстоятельный разговор лучше вести за столом. Мои девочки тут всё приготовили. Разливай чай.
Напиток оказался прохладным и душистым. Игнасий хрустнул печеньем и сделал еще глоток. Конечно, его визит не мог остаться незамеченным. В этом уединенном месте вряд ли бывает много гостей, поэтому каждый как на ладони. В кустах чирикали воробьи и то щебетали, то жужжали вьюрки, так что тут тоже все понятно. Но зачем ей?
– Разумеется, я узнала от птиц. Они не очень умны, но многочисленны и наблюдательны, – проговорила глава будто в ответ на его мысли.
– Разумеется, – отозвался Игнасий.
Интересно, что еще ей известно, и какую информацию она хочет получить. Бурунг Ханту не из тех людей, которые делают что‑то просто так.
– А ты, юноша? Ты тоже наблюдателен. Расскажи, здоров ли Далассин, что интересного творится в городе. Побалуй отшельницу свежими сплетнями.
Птицы вездесущи, но почти настолько же беспамятны. Предупредить о пришельце – это одно. Запомнить и передать разговор уже сложнее. А понимание взаимосвязи событий далеко за пределами их талантов.
Игнасий взял непринужденно‑светский тон и наболтал того, о чем и так известно. Что Далассин Истина в добром здравии. Видит Всебесцветный Яэ, это было не ложью, а лишь легким преувеличением на пользу храма. Незачем всем подряд знать о проблемах и сложностях, даже дружественным персонам, вроде главы Птиц. Тем более, что Далассин сегодня утром и правда был почти в порядке. Игнасий рассказал, что огненные снова ввязались в очередное вроде‑как‑товарищеское соперничество с водными. Что на рынке появился новый серебристый сорт винограда, которым храм Плодородия очень гордится. И, конечно, о мёртвом теле, найденном утром на площади. О нём невозможно было умолчать.
Бурунг Ханту кивала и вставляла ничего не значащие вопросы. Похоже, ее мысли занимало что‑то другое.
– А что ты можешь сказать о пророках, юноша? – бросила она небрежно, как бы между словом.
Ага, вот оно. Игнасий насторожился, не меняя выражения лица. Вот главное, что она хотела услышать. Что он может ей рассказать? Он мягко улыбнулся.
– Они ведут себя как обычно, уважаемая глава, то есть совершенно безобразно. Одно только представление над трупом чего стоило. Но, – он помолчал и добавил – что‑то идёт не так, и я пока не могу разобраться, что именно.
– Вот оно как. Что ж, это подтверждает мои мысли.
– А что можете сказать о пророках вы? Ведь ваш вопрос не был пустым любопытством.
Она что‑то знала. Или подозревала. Не зря же начала спрашивать о них первой.
Бурунг Ханту отвела взгляд.
– Немного, юноша, немного. Но того, что слышали птицы, достаточно, чтобы посоветовать тебе в ближайшие дни не лезть на рожон. Но ты вряд ли послушаешь добрых советов.
Игнасий вежливо улыбнулся. Что ж, это немного, но вряд ли стоило рассчитывать на большее. На что он только рассчитывал, заявляясь сюда?
– И еще. За мной сегодня повсюду следует галка. Ваша? – спросил он в лоб.
– Хм, – Бурунг Ханту задумалась, – Оглянись, юноша. Сейчас ты ее видишь?
Игнасий посмотрел по сторонам и покачал головой. Глаза Бурунг Ханту полыхнули янтарем.
– Не думаю, что она наша, – медленно проговорила она, – а теперь иди, юноша, и все‑таки будь осторожен. Это важно, особенно в такой неспокойный день, как сегодня.
Игнасий кивнул и попрощался.
Как только он миновал стену кустарника, окаймлявшую храм богини птиц, чей‑то взгляд лег ему на затылок. Игнасий огляделся. Вот она, галка. Комок из чёрных перьев и внимательных глаз. К храму приближаться не стала, предпочла дождаться здесь.
– Ты так и будешь за мной летать? Других дел нет?
Птичий взгляд стал безразличным, пустым. Галка склонила голову набок и что‑то клюнула. Жука? Прикидывается обычной птицей? Ну и пусть. Он все равно ничего не мог сделать, не гоняться же за ней. Галка хлопнула крыльями и взлетела. Солнечный луч, отразившийся от цветных стекол соседнего строения, на миг осветил её грудь, и Игнасию показалось, что между перьями что‑то блеснуло. Вот и еще одна деталь. Галка не так проста, как пытается казаться.
Пожалуй, стоило наведаться в башню божества Искажений, а затем в городскую библиотеку. Время, отпущенное до заката, убегало все быстрей.
* * *
Божество искажений Нанутлишочи в городе не любили. Одни считали его чересчур чудаковатым. Другие подозрительно мирным: притворяется, гад! Третьи открыто ворчали, что место его храма должно быть не в центре города, а в небытие, вместе с прочими порождениями мрака. Остальных в войну уничтожили, жрецов истребили до последнего, постройки сравняли с землёй, а этот – полюбуйтесь – стоит и хоть бы хны! И не важно, что никто не видел, чтобы они сражались на стороне поверженных! По крайней мере, явно. Все говорящие сходились в одном: Божество искажений Нанутлишочи было откровенно жутким. Как и его храм‑башня.
