Какой сам, такие и подарки

И почему я не получил ни копейки? Я же не бездельничал. Да, работал не так быстро, иногда допускал огрехи, но дело делалось. Пусть бы заплатили меньше, я бы понял и не стал спорить. Кстати, а остальные‑то при чём? Почему их обделили? Коллективная ответственность?

Нет, здесь что‑то не то. Я прекрасно помню, что раствор для штукатурки мы, вопреки требованиям шефа, наводили строго в нужных пропорциях. Полагаю, что на самом деле он решил нас проучить за то, что не послушали его и не стали экономить, пусть и в ущерб качеству.

Ну а что мы хотели, это частный бизнес, ему закон не писан. Точнее, писан, да не всегда читан. А если читан, то на дураков рассчитан. И хорошо, если они склонны учиться хотя бы на собственных ошибках.

Из ноздрей и повреждённой губы шла кровь, капая на футболку. Хорошо хоть, футболка у меня бордовая и на ней ничего не видно. И всё же стирать её придётся как можно быстрее – кровь отмывается плохо. Засохла на ткани – можно считать, что вещь пропала.

Я аккуратно промокнул кровоточащую губу влажной салфеткой. Та мгновенно превратилась в липкий и бесформенный бурый комок.

 

* * *

 

Голова продолжала гудеть и кружиться. Некстати (а может быть, всё‑таки кстати?) вспомнилась моя первая стопка водки, выпитая мной в нежном семилетнем возрасте. Интересно, что инициатора моей инициации также звали Александром. Как вы, наверное, догадались, речь пойдёт о моём родном дяде.

Однажды, в пьяном угаре, мой замечательный родственник заманил меня в свою комнату на мультфильм. Я в детстве очень любил смотреть телевизор – не только мультфильмы, уважал я и кино. Не оставлял без внимания и всевозможные передачи – от моего любимого «Зова джунглей» до сугубо взрослых «Часа Пик» и «Темы». К сожалению, бабушкин «Рекорд», купленный в семидесятые, показывал лишь первый канал – «ОРТ», как он назывался в девяностые. А у дяди Саши ловили и «НТВ», и «Олимп», и «Полис». Сейчас, в нулевые, я их смотрю, не задумываясь. Но десятилетие назад эти каналы, как и всё неизведанное и недоступное, – тянули мою любопытную натуру, как магнитом.

Я смотрел «Незнайку на Луне». Дядька с очередным приятелем – здоровенным небритым бруталом сомнительного вида – травили на кухне байки, накачиваясь водкой. Через некоторое время их языки начали заплетаться. Дядя Саша принёс в комнату две стопки с прозрачной жидкостью.

– Лёвушка, родной мой, – расплылся в омерзительной улыбке дядька. – А ну, давай выпьем за твоё здоровье!

– Что это? Водка? Не буду! – я помотал головой.

– Ты что, меня не уважаешь, что ли? – дядька дыхнул на меня перегаром.

Дядьку я помню столько же, сколько помню себя. И за все эти кошмарные годы мне ни разу не приходило в голову уважать этого пропитого и прокуренного пересидка. Но сказать об этом вслух я не рискнул.

– Пей! – дядя Саша буквально силой разжал краем стопки мои молочные зубы и дёрнул за волосы, запрокинув голову. Он держал меня так, пока я не проглотил угощение.

Мой семилетний организм «огненную воду» принимать наотрез отказался. Слёзы ручьём брызнули из моих глаз. Дыхание парализовало. Я зашёлся тягучей слюной и кашлем.

– Может, повторим? – участливо поинтересовался дядька. – Первая рюмка колом, вторая – соко́лом.

Услышав о второй рюмке и интуитивно поняв, что двести грамм водки для меня тогдашнего запросто может стать смертельной дозой, я отреагировал совершенно адекватно и естественно, выплеснув содержимое пищевода тугой струёй прямо на диван.

Увидев это, дядя Саша, никогда и никому не делавший скидок на возраст, физические кондиции и даже половую принадлежность, не раздумывая схватил меня за ухо и шарахнул лицом о стену.

Из глаз посыпались искры. Пошла носом кровь.

Дядя Саша принялся орать матом, совершенно не подходящим под категорию благого. А он в этом деле был высококлассным специалистом. Мне хотелось убежать к бабушке, но её не было дома. И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы не гость.

Брутальный собутыльник, заглянув к нам, грязно выругался, напомнив дяде Саше, сколько мне лет.

– И чё? Я первый раз попробовал во столько же. Какой отец, такой и сын!

– Слышь, чучело! Ты отца‑то своего не приплетай! Дядя Миша хоть и любил «сообразить», а совесть имел, пил на свои трудовые, а на зарплату жены, твоей матери, никогда не зарился. И тебе, придурку, не позволял, пока был жив. Женщин и детей тоже никогда не обижал, между прочим. Золотой был мужик! А ты как был мешком с говном, так им и помрёшь.

– Да пошёл ты, козёл! Ещё мораль читать мне будешь в моём доме!

Вздохнув, гость повернулся ко мне:

– Малыш, ступай к себе. У нас намечается разговор… Не для твоих ушов.

– Ушей, – машинально поправил я, размазывая по своей пострадавшей «моське» кровь вперемешку со слезами и соплями.

– Всё‑то ты знаешь, – прогудел гость. – Не то что этот охломон. Ну давай, давай в комнату. И закрой уши.

Я убежал в нашу комнату. Но уши закрывать не стал. Запершись на щеколду, я прильнул к двери, хотя дальнейшая «воспитательная» беседа и так без труда долетала до меня.

– Ну что, раздолбай, одумался? Кто козёл? Ну?

Послышались звуки потасовки. Которая длилась совсем недолго. Далее из дядькиной комнаты минут десять доносились его сдавленные взрёвывания и тупые удары, напоминающие работу мясника в крытом рынке, разделывающего свиную тушу на специальной колоде…

Три месяца после этого дядя Саша пролежал в больнице – с переломами, сотрясением мозга и ушибами внутренних органов. Брутал отделался условным сроком – сказалась дядькина отрицательная характеристика и ходатайство моей бабушки, попросившей смягчить наказание этому человеку.

Те же санкции получил и дядька – за попытку спаивания и избиение малолетнего, то есть меня. Вот только на его исправление условный (как и два реальных до того) срок, если и повлиял, то со знаком «минус» – после данного инцидента дядька ещё больше озлобился.

Таким образом, к своим восемнадцати годам я употреблял спиртное дважды. И второй раз имел место несколько минут назад. Тоже недобровольно. И мой, взрослый по документам, но по‑прежнему непьющий организм опять его не принял. Внутренности сократились. К горлу подкатило чувство тошноты.

Меня передёрнуло, и я несколькими мощными толчками исторг на асфальт жареную картошку с кетчупом, съеденную за завтраком.

 

* * *

Проходя мимо административного офиса, я напоследок заглянул в окно своего уже бывшего начальника.