Какой сам, такие и подарки
В четверг я пришёл к корпусу, где сдавал вступительные экзамены. Найдя на застеклённом крыльце список своей группы и себя в её числе, я понял, что поступил. И поступил правильно, набрав лидирующее количество баллов по одному из тестов.
Крёстная пришла в дикий восторг и на радостной волне вручила мне тысячу рублей. Тем не менее сей презент, как и все денежные средства, которыми меня снабжала тётя Эмма, был целевым, то есть выделялся на определённые траты и подлежал контролю со строгой отчётностью.
– Это, в первую очередь, на фото для студенческого билета. Размер знаешь?
– Знаю.
– Отлично. Сделаешь в «России». На шестом этаже хороший фотосалон, и дешевле, чем в других местах.
Девятиэтажный торгово‑офисный центр «Россия», напоминающий огромный праздничный торт, хорошо известен всем жителям Вознесенска. Это, без сомнения, одно из самых ярких и заметных зданий нашего города.
Оно не всегда имело вид шедевра кондитерского искусства. Построена «Россия» была в восьмидесятые годы, и весь оставшийся двадцатый век вознесенцы на неё смотрели примерно с теми же чувствами плохо скрываемого раздражения, что парижане весь конец девятнадцатого – на Эйфелеву башню.
Наша же башня в лихие девяностые полностью соответствовала духу времени, напоминая серый стальной троакар[1], который зачем‑то воткнули в самое сердце исторического центра, по соседству с разноцветными, похожими на праздничные пряники, плотно составленными купеческими домами, первые этажи которых в старые добрые времена занимали торговые лавки, мастерские и прочие помещения, где хозяева вели свой бизнес. Жили на втором. Если же кое‑кто, более зажиточный, мог позволить себе и третий – никто ничего против не имел.
Прошёл двадцатый век. Несколько раз была перекроена во всех отношениях страна. Наш город, как и множество других, также претерпел кардинальные изменения. Стал другим и исторический центр – с девяностых, которые я хоть как‑то застал, и по сей день в «пряниках» располагаются фирменные магазины, кафе и бутики.
В нулевых местные власти провели комплекс мероприятий по благоустройству города. Особое внимание было уделено, несомненно, центру. Так, рынок из бесформенной барахолки превратился во вполне цивильное место – с павильонами и обустроенными прилавками.
«Троакар» в ходе реконструкции, проведённой тогда же, и вовсе преобразился до неузнаваемости. Бетонные серые стены приобрели современный серебристый цвет. А профили панорамных окон получили окрас цветов триколора, с зеркальной тонировкой соответствующих оттенков.
Первые три этажа – красные – занял торговый центр с разнообразными магазинами.
На синих – четвёртом, пятом и шестом – разместились всевозможные мастерские – от «Ремонта обуви» до нужного мне «Срочного фото».
И, наконец, верхние этажи, сверкающие издалека, аки снег на солнце, – предлагали аренду офисов. Здесь нашли пристанище организации самого широкого спектра – от редакций газет до штабов политических партий.
* * *
В пятницу у меня была печальная дата – ровно восемнадцать лет назад погибли мои родители.
Что примечательно – в тот же день погиб и лидер рок‑группы «Кино» Виктор Цой… Я, как обычно пятнадцатого августа, посетил кладбище, не пожалев денег на живые цветы.
На субботу был намечен визит в бесплатный интернет‑центр, открывшийся весной на базе главной городской библиотеки. Я наведался туда на следующий день после открытия и не замедлил ощутить удобство и пользу Всемирной паутины – почти каждый день, возвращаясь из училища, заезжал в библиотеку и использовал свои законные сорок пять бесплатных минут, открывая что‑то новое для себя.
В июле я посещал компьютерный зал лишь по воскресеньям – работая в «шарашке» с восьми до восемнадцати, не только не попадал по графику, мне было просто недосуг.
После спасительного бегства время для этого дела появилось. Притом ввели платное продление – при условии отсутствия очереди.
Но пользоваться платными опциями я себе позволить пока не могу – те деньги, которые у меня есть, мне даёт тётя Эмма. На продукты, проезд и связь. Всё остальное – строго по договорённости с ней.
Ничего страшного – по моим потребностям хватит и сорока пяти минут. Но теперь мне придётся ходить в библиотеку каждый день – крёстная сменила концепцию.
– Готовься к установочной сессии. Это самый важный этап. Именно на нём становится ясно, кто будет учиться, а кто – нет. Твоя задача – удержаться в седле. А потом можно и работу искать. И не спеши. Спешить тебе некуда. Пока я жива – голодать не будешь. Да, и не забудь, что начался Успенский пост. Причастись. Желательно послезавтра – чего тянуть?
С последним предложением я полностью согласился – если в это воскресенье скажу что‑то типа «потом», «в другой раз», «успеется», то в следующее может чисто физически не получиться, а там и пост кончится. Прошлый пост, то есть Петров, я именно так и пропустил мимо себя, чему и сам не рад.
* * *
Дата получения выигрыша мне была неизвестна. Между тем материальные трудности разрешились намного раньше – в сентябре.
Получив повестку в суд, я сначала испугался, но крёстная, присутствовавшая при извлечении заказного письма из почтового ящика, немного успокоила меня, напомнив о наших жалобах по поводу инцидента на работе.
Через неделю мы услышали то, что долго хотели услышать, – в «шарашке» были проведены проверки, в ходе которых нарушений выявлено в разы больше, чем заметил я. Деятельность фирмы остановлена, все счета заблокированы. Возбуждено уголовное дело.
По итогам разбирательства заодно разрулилась и проблема, с которой я смирился с самого начала, – мне выплатили зарплату. И не одну, а целых две – де‑юре[2] я числился в штате до последнего дня. Кроме того, следуя КЗоТу[3], мне начислили выходное пособие.
[1] Троакар – хирургический инструмент для выпускания гноя или иной жидкости из полостей организма.
[2] Де‑ю́ре – формально, юридически. Обычно в связке с данным термином применяется (либо подразумевается) его антоним «де‑фа́кто», означающий фактическое положение дел, отличное от официального.
[3] КЗоТ – Кодекс законов о труде.
