Канонарх

Сели они всей семьёй за стол, откушали. О том, о сём говорили. Вспоминали детство Петино, да отца добрым словом вспомнили. Но, глава семьи, как чувствовал, что говорят о нём, и что дома ждёт его радостная новость, не заставил себя долго ждать и уже поднимался на порог дома.

Радости Фёдора Романовича не было предела. От увиденного живого сына, пустился он в пляс, да так лихо, что дети стали водить вокруг него хоровод и дёргать за рубаху. Пётр и Фёдор Романович крепко обнялись и вышли на улицу для разговоров. Отец, чувствуя, что сын о чём‑то недоговаривает, начал первый:

 

– Ну, здравствуй сын! Надолго ты, Петя?

 

– Не знаю, батя! Как Бог даст! Отдохнуть хочу, в себя прийти, а там видно будет, – ответил Пётр и продолжил:

 

– Решил я, батя. Обещал Богу. Да и после того, что я видел на фронте и на себе испытал, жить в миру у меня нет ни малейшего желания. Да и обещал я, надо исполнить.

 

– Ну, ты сынок не спеши. Отдыхай, отсыпайся. Может, крышу перекроем пока ты дома. А там, воля Божья, – вздохнул Фёдор Романович и перекрестил сына.

 

– Отец, не знаю, как с мамой поговорить, может подсобишь, подготовишь её? – ласково попросил сын отца, и они вместе вошли в дом.

Всё было Петру знакомо, всё родное, как будто и не уходил никуда из дома. Может, и не было этих военных действий, не было смертей человеческих и не ходила она, костлявая, рядом. На следующий день пришли к Петру его дружки бывшие. Посидели они за столом. Вспоминали юность, посмеялись, водки выпили, да песни пели, а как ушли, загрустил Пётр, закручинился. Тяжко ему стало от мысли, что покинет он дом родной, но совесть вопияла душе его о данном обещании. Когда все уснули, уединился он для молитвы в сенцах. Молился, благодарил Бога за милости Его, за родителей, за братьев, сестёр. Плакал о грехах своих, о мыслях, приходящих к нему от врага рода человеческого.

 

Паломничество

Недолго гостевал дома отставной солдат Пётр и, спустя пару месяцев, засобирался в дорогу. В планах у него было, как и прежде, посещение Киево‑Печерской Лавры, оттуда попасть в Святогорскую, а затем, если сподобит Господь, посетить и преподобного Сергия Радонежского в Троицкой лавре.

 

– Побыл бы ещё, Петенька, – уговаривала сына Марья Ильинична, – чего ты спешишь‑то, сынок? Авось успеешь для мира умереть.

 

– Мама, ну полно Вам уговаривать меня. Вернусь я ещё после паломничества домой. Бог даст, свидимся, – ласково ответил Пётр и, обняв, поцеловал худощавые руки матушки.

В сенцах послышался кашель Фёдора Романовича. Войдя в светлицу, он что‑то бормотал, ворчал, и это придавало ему смешной вид. Он, как барабан глухо громыхал своим престарелым басом, и, не поднимая головы, громко пробубнил:

 

– Ну, ты мать не расслабляй его перед дорогой‑то! Он мужик взрослый, не мальчик‑чай. Сам знает, что делает.

 

– Всё нормально, бать, – ответил Пётр и, закинув за плечи мешок, прибавил, – Благослови на дорогу.

Отец размашисто перекрестил своего сына‑первенца, обнял и резко отвернулся, как бы вытирая рукавом намокшие глаза. Перекрестила Петра и мама Марья Ильинична и хлюпая, отошла в сторонку. Пожал руку брат Павел. А остальные братья и сёстры подходили и грустно целовали его на прощанье, протяжно твердя: «Возвращайся скорее!» Так уж растрогало Петра это прощание с родными что, выходя из дому кошки скребли на душе, и от этого хотелось выть. Взяв себя в руки и настроившись на молитву, зашагал он по петлявшей деревенской дороге.

Долго шёл, пересекая широкие поля и луга, сокращая путь лесом по просеке. Иногда проходил, соседние деревни и сёла, крестился, останавливаясь у храмов и поклонных крестов. Много разных мыслей прилетало в голову во время молитвы, но более всего вспоминал он, как будучи мальчишкой, посещал церковные службы у себя в селе или в Мучкапе. Как‑то заметил его священник, когда он подпевал во время Литургии, стоя у клироса, жадно глазея на певчих.

Петя был неграмотный, но благодаря батюшке, стал читать, писать, и видя способности мальчика, с ним начали заниматься пением. У Пети был звонкий дискант, и пока он учил нотную грамоту, ему доверяли на Богослужении возглашать глас или стих очередной стихиры. Так и занял он в Церкви место канонарха.

Канонарх – церковнослужитель, возглашающий перед пением глас и строчки из молитвословия, которые вслед за возглашением поёт хор.

В древности по причине бедности монастырей, не дозволявшей иметь богослужебные книги в нужном количестве экземпляров, а также по причине малого числа грамотных между певцами, вошло в обычай пение священных песнопений под диктовку. Маленькому Пете нравилось новое призвание и думалось ему, что всю жизнь он будет славить Бога своим сладкозвучным голоском. Потом он стал подрастать, изменился его тембр, который огрубел от переходного возраста, да и мир начал засасывать юного клирошанина в свои грешные сети. Всё реже бывал он на службах, а потом и вовсе перестал посещать храм. Совесть свою успокаивал тем, что теперь ему приходится выполнять много работы по дому, а вслед за этим вообще сделался батраком. Работать Петру действительно приходилось много. Вставал чуть свет и до ночи работал с отцом, постигая батрацкую долю. За этими воспоминаниями приходило к Петру и покаяние, и сожаление, и благодарность Богу, что не оставил его и направляет ноги к спасению.

Где пешком, где на телеге подвозили путешественника. Вообще на Руси всегда относились с уважением к странникам. Как по Евангелию, так здесь исполнялась прямая заповедь, потому народ Божий и примечал таких людей, служил для них странноприимцем. Вера в людях жила на Руси, несмотря на бедность, на превосходство высшего класса. Стремился человек русский к святости. Верил, что любит Господь тех, кто трудится день и ночь не покладая рук.

Киево‑Печерская Лавра и старец Алексей