Клетка

Мурашки бежали по телу, меня бросило в пот от воспоминаний. Месяц назад я провела в подвале больше часа. Кричала и плакала, колотила по двери, и в конце концов отцу это надоело. Он выпустил меня, приказывая не выходить из своей комнаты, где позже я провела неделю.

– Пожалуйста, папочка, я никогда‑никогда больше не опоздаю. Обещаю! Я могу убрать все в доме, не выходить из своей комнаты, сделаю все уроки на несколько занятий вперед. Пожалуйста…

– Беатрис, ты вела себя ужасно: на днях принесла тройку, сегодня опоздала домой. Я хочу как лучше для тебя. Только благодаря таким методам ты сможешь научиться дисциплине.

Я открыла рот, чтобы добавить что‑то еще в свою защиту, но не успела. Дверь омерзительно скрипнула перед лицом, и темнота зловеще встретила меня. Я ужаснулась, когда заметила, что папа обшил выход с внутренней стороны мягким материалом. Теперь мои удары не потревожат его. Но что, если он теперь вообще меня не услышит? Никто не услышит? Сколько я пробуду в этом месте на этот раз?

Отец с силой затолкнул меня внутрь, так, что я упала лицом вниз, больно ударившись головой. Последнее, что увидела и услышала перед тем, как он захлопнул дверь с оглушающим грохотом, – его усмехающееся лицо и пару грязных слов в мою сторону.

Я оказалась взаперти. Свет в помещении отец решил не зажигать, играя с моим страхом темноты. Я бывала в подвале при свете. Это небольшое помещение с несколькими полками по одну сторону. Раньше папа хранил там документы и какие‑то сумки, но позже перенес их в другое место. Здесь было пусто, сыро, холодно.

В голове пульсировала боль от удара, щека горела от хлесткой пощечины, а на руке, кажется, разрастался синяк. Опираясь руками на бетонный пол, я перевернулась и отползла ближе к стене. Прижала ноги к груди и уткнулась носом в колени. Так я могла создать немного тепла для себя.

 

***

 

Не знаю, сколько времени прошло. Глаза слипались, половину прошлой ночи я потратила на то, чтобы безупречно выучить стихотворение и получить высший балл. Я не имела права разочаровывать папу. Сейчас хотелось спать, но перед этим переодеться в любимую розовую пижаму и оказаться в мягкой постели. Теперь же, как только я закрывала глаза, казалось, что передо мной кто‑то сидел и внимательно наблюдал. Кто‑то большой и страшный. Это не человек, а монстр. У него острые зубы и бездонные глаза, длинные колючие руки и кости вместо туловища. Но, даже не закрывая глаз, не видела иной картины. Чем дольше я всматривалась в устрашающую темноту, тем больше видела в ней пугающий силуэт.

– Папочка, вытащи меня отсюда, молю!

Я начала стучать по двери, но каждый удар заглушался о мягкую поверхность, словно била по большой мягкой подушке. Безрезультатно. Удары папа не услышит, они ему не смогут надоесть, и он меня не вытащит. Я начала кричать громче. Горло болело от беспрерывных воплей, но все было в пустоту.

Из одной клетки я попала в другую. Однажды папа сказал, что ему жаль собак, которых держали в клетках, но он с легкостью запирал в клетке меня. Собственную дочь.

 

Глава 15

 

Алессио

В любой другой ситуации, увидев девушку со связанными руками и ногами, заплаканными глазами и кляпом во рту, которая бы кричала и пыталась выбраться, меня бы мало что смогло остановить – я бы помог ей. Отец с детства учил, что женщинам всегда необходимо помогать, даже если они не из робкого десятка. Отношения родителей для меня всегда были примером, и я старался исправно следовать ему.

Агата иногда ругалась из‑за моей излишней взволнованности, когда она приезжала после полуночи. Я не запрещал ей что‑либо: любые развлечения и прихоти она с легкостью могла себе позволить, и у нее не было обязанности спрашивать у меня разрешения, словно она была девочкой‑подростком и отпрашивалась у родителей на первую в жизни дискотеку. Смеялась часто, когда забирал ее из ночного клуба ближе к рассвету, причитая, что она не ответила больше, чем на десять сообщений. Возможно, меня можно было назвать сумасшедшим, но я знал о способностях некоторых личностей больше, чем хотелось бы.

Однако сейчас вид Беатрис меня ни на мгновение не остановил. Внутри не возникло желания подбежать и помочь, освободить и отнести в комнату, бережно закутать в одеяло и принести горячий чай, лишь бы дрожь унять. Ни капли сожаления мое нутро не выработало.

Закрыв гараж, я торопливым шагом направился обратно в дом. У Беатрис не было ни единого шанса на побег: она связана прочными узлами, от которых без какой‑либо помощи не избавиться, а дверь закрывалась на два замка, один из которых спрятан, и открыть его можно было лишь с наружной стороны.

Несмотря на долгий рабочий день, совершенно не хотелось спать. Слабость также отсутствовала. Все тело было напряжено, и я никак не мог избавиться от этого давящего чувства.

– Когда уже наступят спокойные дни, и я снова буду обычным человеком, а не роботом?

Я судорожно проверял телефон каждые пять минут в надежде увидеть долгожданное сообщение от Орландо. Но лишь пустота встречала, когда снимал блокировку экрана. Как только покинул гараж, моментально отправил несколько особенно хороших фотографий отцу Беатрис с насмешливой подписью, но там не было ни единого кусочка информации о том, где могла бы находиться его драгоценная дочь. Это только начало, но уже не терпелось, чтобы старик насладился этими снимками и ждал следующих, всеми способами пытался связаться со мной и соглашался на каждое условие. Мне хотелось видеть и слышать его мучения, испытывать его долго и беспощадно. Но не физически. Это слишком просто.

Все эти годы я жаждал сладкой мести, жаждал уничтожения Орландо изнутри. Он – моя главная цель, а Беатрис – лучшее ее достижение. Я никогда не останавливался и использовал все и всех, ни секунды не тратя на долгие раздумья.

Начатая бутылка виски соблазнительно смотрела на меня, и это казалось отличным средством для расслабления. Я откинулся на спинку дивана и сделал жадный глоток. Благородный напиток разлился внутри, даря приятное удовлетворение.

– Черт, как же хорошо…

Рукоятка пистолета больно упиралась в бедро. Чтобы у Беатрис не было шанса вытащить его из‑за моей спины и использовать против меня, убрал его в глубокий карман брюк. Выложив оружие рядом, сделал еще несколько глотков из горла бутылки, смакуя пряный вкус.

Отставив алкоголь на стол, я прикрыл глаза в желанной истоме. Мое тело долгое время настолько не расслаблялось, как в этот вожделенный момент. Я вытянул ноги и принял удобную позу. Даже после утомительного дня, когда сил ни на что не оставалось и единственное, чего желали тело и разум, – долгий сон в мягкой кровати, я не получал именно расслабления. Я оставался напряженным, снились кошмары, и на утро просыпался обессиленным, словно и не спал вовсе.