Кликуша
– Прося! – строго окликнула мать, – ты за языком следи! Вот отцовского ремня‑то на тебя нет!
Прасковья отвернулась и, незаметно для матери, скорчила недовольную рожицу.
– На Купалу я все равно пойду. Вот еще! Дело ли – последние свободные деньки просиживать дома? – крикнула она матери.
Зоя заохала, заворчала в ответ, но вскоре хлопоты на кухне увлекли ее, и она на время забыла о дочери.
***
– Проська! Невестушка наша! А мы уж думали, что до свадьбы тебя не увидим! – весело закричали девушки, издалека увидев Прасковью, – как же тебя жених‑то на Купалу отпустил?
– А мне жених не указ! – ответила Прасковья и дерзко вскинула голову.
Девушки захохотали разом, их звонкие,молодые голоса разнеслись по лужайке возле реки, освещенной множеством горящих костров. Здесь было сегодня много парней и девок.
– Пошли с нами через костер прыгать?
Девушки помахали Прасковье и, смеясь, наперегонки побежали к кострам.
Прасковья довольно улыбнулась и оглянулась по сторонам. Вокруг толпились парни и девки – веселые, нарядные, одетые в одинаково белые одежды. Головы девушек украшали красивые венки, сплетенные для того, чтобы пустить их ночью по воде. Купальская вода обязательно покажет, кто из них в этом году обретет любовь, а кто – семью. В прошлом году вода подсказала Прасковье, что скоро ее сердце будет отдано парню. Так и случилось, все сбылось, скоро свадьба.
Прасковья побежала к пляшущим девкам, и вскоре вихрь танца закружил, понес ее вместе с остальными в большом хороводе. Она смеялась, запрокинув голову. Вокруг нее мелькали такие же радостные, возбужденные лица. Кругом слышались крики и смех, где‑то в стороне играли дудки и гармони. Прасковье было хорошо, она любила праздники, любила необузданно веселую Купалью ночь.
Но тут вдруг она наткнулась на пристальный и неподвижный взгляд огромных, круглых глаз – кто‑то неотрывно смотрел на нее из темных зарослей рогоза. С отчаянно бьющимся сердцем Прасковья вышла из хоровода и всмотрелась во тьму. Кусты тут же сомкнулись. Прасковья тихонько подкралась ближе и резким движением раздвинула зеленые листья. В кустах сидел Ванька‑дурак.
– Попался! – закричала она, схватила Ваньку за ухо и потащила его за собой, – а ну, выходи на свет, наглец!
Возле костра Прасковья отпустила парня и толкнула его на землю.
– Что ты, окаянный, все ходишь за мной? Влюбился, что ли?
Ванька что‑то промычал ей, затряс головой. Щеки его покраснели, а длинные светлые волосы упали на лоб. Вокруг Прасковьи сразу же собрались смеющиеся девки и парни, они окружили их с Ванькой со всех сторон.
– Влюбился Ванька‑дурак в Прасковью!
– Сам дурак, а губа у него не дура!
– Самую красивую девку выбрал, молодец Ванька!
Смеющиеся голоса, доносящиеся отовсюду подзадоривали Прасковью.
– Ох, – вздохнула она, томно закатив глаза, – поцеловать тебя, что ли, в честь праздника?
Девки и парни засмеялись, завизжали от восторга.
– Целуй, Проська, на Купалу все можно! Алексею не расскажем!
Прасковья склонилась к лицу дрожащего от волнения парня и звонко поцеловала его в лоб.
– Вот тебе поцелуй, Ванька, а теперь запомни, – строго сказала Прасковья, схватив парня за грудки, – перестань ходить за мной, и в мою сторону больше не смотри даже. У меня есть жених, и через неделю нам сыграют свадьбу! Если я ему на тебя пожалуюсь, он тебя на мельнице в муку сотрет!
Ванька смотрел в глаза Прасковье, не моргая. У него было странное напряженное и одновременно потерянное выражение лица. Прасковья не знала, что творится в голове у этого дурачка, не знала, понимает ли он ее, поэтому она решила пригрозить ему как можно строже.
– Понял? – сквозь зубы прошипела она ему в лицо, – а если я еще хоть раз тебя рядом увижу, точно все расскажу Алексею. Тогда тебе не поздоровится! Уходи в свой лес и больше не появляйся тут!
Ванька что‑то промычал в ответ, часто заморгав круглыми глазами. А когда Прасковья отпустила его, он поднялся на ноги и побежал прочь от шумной, смеющейся толпы, боязливо оглядываясь по сторонам. Его сгорбленные плечи вздрагивали, и Прасковье показалось, что он плачет.
– Ну ты Прасковья, девка‑огонь! Повезло с тобой Алексею! Не соскучится! – восхищенно проговорил один из парней.
Прасковья взглянула на него, улыбнулась дерзко и пошла к костру. Задрав длинную юбку выше колен, она разбежалась и прыгнула. Алый огонь жадно лизнул ее голые пятки. Она вскрикнула, побежала к реке, зашла в темную воду по пояс и закрыла глаза от блаженной прохлады. Кто‑то обрызнул ее водой с ног до головы, и Прасковья громко завизжала, закружилась, расплескивая мелкие брызги во все стороны.
Выбежав из воды, она со смехом упала в мягкую траву. Юбка задралась, оголив стройные ноги, но Прасковья даже не поправила ее – на Купалу можно вести себя так вольно, как хочется – никто и слова не скажет. Это праздник молодости, любви и самой жизни. Все равно огонь заберет себе все плохое, а вода смоет все прегрешения. Прасковья закрыла глаза и улыбнулась.
“Вот бы сейчас Алексей был здесь! Так и хочется прильнуть к его широкой груди!” – подумала она, закрыв глаза.
Но тут кто‑то присел на траву рядом с ней, и Прасковья вздрогнула от неожиданности.
– Проська! А мы с Матвеем только что в кустах целовались! Правда‑правда! – взволнованно прошептала на ухо Прасковье Маша, одна из ее близких подружек.
– Ну, Машка! Охмурила ты все‑таки парня! Сколько он сопротивлялся, – радостно воскликнула Прасковья, повернувшись к подруге.
– Да, Проська, я год за ним, как собачонка бегала, а он все – ни в какую! Осел упрямый! – засмеялась Маша.
– Ну все, Машка, теперь его крепко в узде держи, чтоб никуда от тебя не делся!
Маша вся засияла, лицо ее заалело от счастья, губы расплылись в улыбке.
– Крепко ты его любишь, подруга! Так и светишься вся! – пропела Прасковья, обнимая подругу за плечи.
Машка кивнула, покраснела еще пуще, а потом наклонилась к Прасковье и зашептала ей на ухо:
– Я, Проська, сегодня в лес из‑за него собралась. Вот как люблю! Да боюсь одна‑то идти, нечисть на Купалу по лесам разгуливает.
Машка закусила губу, а потом схватила Прасковью за руку.
– Пойдем со мной, подруженька? Я знаю, ты не испугаешься, как другие трусихи!
– Да зачем же тебе в лес? – удивленно спросила Прасковья.
– Я цветок папоротника хочу найти! – восторженно выдохнула Маша.
– Ой, дурная! Какой еще цветок папоротника? Кто только не искал его! Выдумки это все, Машка! Сказочки! – засмеялась Прасковья, – Пошли лучше венки на воду пускать. Вон, девки уже песню гадальную затянули.
