#Книжный маньяк
– Времени мало. Кафедра еще спала так долго!
– Ты же знаешь университетскую жизнь, – ответила Анна. – На кафедре всегда так. Магистрант или дипломник остается без научного руководителя вследствие форс‑мажора. Начинают спешно искать замену, не находят. Один не хочет, второй отказывается, третьему пофиг. Деканату вообще наплевать. Иногда самому студенту приходится искать себе научного руководителя. С Денисом так и вышло. Его как мячик перебрасывали от одного к другому.
– А потом решили подключить меня.
– Это я посоветовала!
Ах, вот кого мне надо благодарить!
– Молодец! Почему тему никто не хотел брать? Криминальная журналистика не самая пропащая тема для диссертации. Преступлений меньше совершаться не стало, интерес к их расследованию только растет.
Денис и Анна странно замолчали. Почти украдкой переглянулись. Я чувствовал еще один подвох. Что‑то не так было и с самой диссертацией.
И тут меня осенило.
– Стойте, а тема ведь утверждена, раз до защиты полгода?
Дятлов чересчур осторожно кивнул. Анна опустила взгляд в пустую тарелку, где еще десять минут назад ждали своей участи мидии.
– Расследование как жанр криминальной журналистики на примере нераскрытых дел, – отбарабанил Денис.
Теперь я понял. В научном исследовании есть такой принцип – новизны. Работа чем‑то должна отличаться от других, должна содержать изюминку. Если это исследование гуманитарного или технического плана – все проще. Что‑то накопать или теоретизировать по‑новому, особенно если опираться на социологические методы, вполне возможно. С журналистикой сложнее. Диссертации писать надо, а темы все разобраны. Больших прорывов в последние годы не происходит. Даже на теме недавней пандемии уже потоптались все, кто только мог.
– И в чем твоя новизна работы будет? – спросил я, уже предполагая каков будет ответ.
– Мне нужно будет выполнить собственное расследование какого‑нибудь нераскрытого дела. Например, убийства. Собрать материал, проанализировать, написать что‑то типа статьи. Она ляжет во вторую част диссертации.
– Значит, менять тему нельзя, слишком поздно, – принялся рассуждать я. – Попробовать можно, но вряд ли совет кафедры разрешит. Времени мало.
– Ага, – словно издеваясь, радостно кивнул Денис.
– Если новизны не будет, работу не пропустят, – сказала Анна. – К защите он не успеет, следовательно…
– Парень останется без диплома, – закончил я.
– И может отправиться еще и в армию, – пригвоздила вердикт Анна.
А вот и вторая причина. Чадо едва не всплакнуло.
– Академический отпуск? – равнодушно предложил я.
Денис мотнул головой.
– Не факт, что разрешат.
Что ж, тему менять нельзя, расследования нет, как и дела. Диссер не написан. В роли спасителя я. Анна и Денчик с надеждой смотрят на меня.
Конечно, я мог их послать прямо сейчас. Вежливо, со вкусом, стилистически грамотно. Но это могло поставить крест на нашей с Анной дружбе.
А этого я допустить не мог. Потому согласился.
– Завтра в полдень у меня дома, – сказал я, озираясь в поисках официанта, которого хотел напоследок прибить за безобразный кофе.
Есть у меня еще один недостаток, помимо кучи фобий и идиотского юмора.
Я безотказный.
Глава 5
У прокурора век недолог[1]
А еще я ненавижу утра. Не важно, утро выходного дня или буднего. Само приветствие «доброе утро» почему‑то вызывает у меня стойкое отторжение, а в некоторых случаях и раздражение. При этом понятие «доброго вечера» имеет право на жизнь.
Утром я, как правило, просыпаюсь не выспавшимся, при том вне зависимости от того, во сколько лег спать. Как следствие, пробуждаюсь в новый день злым на весь мир, с плохо скрываемым желанием взорвать его к собачьей матери. Мне не хочется никуда идти, не хочется работать. Когда мы жили с Кристиной, несколько раз она ненароком получала от меня дозу раздражения по утрам.
– И ты всегда такой добрый утром? – спросила она однажды, когда очередным недобрым утром я сорвался на нее по какому‑то пустяку.
– Почти всегда. Не люблю вставать. Особенно если рано.
Потом я вроде даже извинился, но жена на всю жизнь запомнила, что утрами, особенно в будние дни, меня лучше не трогать. Я всего лишь бездушный элемент декора квартиры. И нет смысла приставать ко мне с расспросами. Целее будешь.
Сегодняшнее утро было на редкость отвратным. Вновь на улице стояла жара. В довершение всего отключили холодную воду из‑за аварии на линии, о чем управляющая компания предупредила в девять утра в извиняющейся смске. А вишенкой на торте стал звонок Молотовой.
– Труп, – сказал она на выдохе без всякого приветствия. Номера ее я понятно не знал, а вот голос узнал сразу.
– С карточкой? – не остался в долгу я и тоже не поздоровался. Это не стало мелкой местью, скорей следствием удивления и испуга.
– «Я умер вчера», – произнесла почти по слогам Александра. – Знакомо?
Еще бы не было знакомо.
– Роман Марининой из цикла о Насте Каменской. Опубликован во второй половине 90‑х годов.
На мою краткую библиографическую информацию никак не отреагировали.
– Кого убили на этот раз? – продолжил я, так и не дождавшись продолжения разговора. Такое чувство, что я меня использовали в роли книжного поисковика – нашли нужную информацию и все, забыли. Поисковики же не задают пользователям вопросы?
– Прокурора.
Она кашлянула.
– Заместителя главного прокурора области, если быть точнее. Информация пока закрытая. Надеюсь, понимаете?
– Хорошо, что предупредили, а то я уже хотел бежать к соседям и рассказывать об убийстве.
[1] Детективный роман Татьяны Поляковой, 2004г.
