Кофе со вкусом убийства
– Простите, – повторил он, но не убрал телефон, а лишь принялся еще лихорадочнее печатать. Смущенная внезапно возникшим напряжением, Лиз отвернулась и сосредоточила внимание на коллекции снимков Келли‑Энн в рамке: от белокурой малышки до профессиональной съемки в студии уже взрослой женщины. Вот она в пять лет в роли снежинки в рождественском спектакле («Одинокая малиновка…», ну и шуму же тогда было: она не получила роль малиновки!); вот семилетняя девочка с беззубой улыбкой (как‑то раз она нарисовала блеском для губ Топси пятна на лице, притворяясь больной!); вот решительный подросток обнимает за голову пони Маффина (незадолго до знакомства с ветеринаром из Ричмонда).
– Закончил! – отрывисто выдохнул парень (на вид не старше девятнадцати), тремя слогами выразив сожаление и просьбу о прощении, и тут же снова сосредоточился на телефоне. – Хм, – добавил он, – почему‑то нет подключения к сети.
– Интересно, почему. – Келли‑Энн приподняла брови, сигнализируя миру: «Ну вот, опять».
– Его просто нужно перезагрузить, – объяснил парень, переводя взгляд карих глаз на коробку с проводами.
– Все, что мне нужно, Льорет, это чтобы он снова блокировал звонки от треклятых мошенников, которые звонят всем подряд. – Келли‑Энн сменила гнев на милость; ее голос звучал почти небрежно, пока она стояла над сгорбленной фигурой, уперев руки в бедра и вгоняя розовую шпильку в ковер. Сегодня она была особенно привержена розовому: розовые губы в тон розовой блузке (несомненно, дизайнерской), юбка цвета фуксии. Она что, и волосы подкрасила?
– Когда кто‑то позвонит, включится автоответчик. – Парень (как его там: Ларри? Лорри?) был явно заворожен розовым каблуком, ввинчивающимся в ковер возле его головы. – «Если вы друг или член семьи, нажмите “три”, если вы не по делу, звонок окончен». Со звонками из‑за границы могут возникнуть проблемы, но остальное работает. Это блокирует все звонки с виртуальных номеров.
И тут его телефон снова зажужжал, будто оса.
– Простите, – повторил парень и вытащил телефон из кармана. – Простите, мне необходимо ответить.
Лиз с тревогой посмотрела на Келли‑Энн, опасаясь очередной вспышки гнева, но та не обращала никакого внимания на лихорадочно печатающего парня. Вместо этого невидяще уставилась на ливень за окном. И было что‑то в ее взгляде… что‑то мрачное… что‑то потерянное. Лиз снова вспомнился тот день, когда пони Маффина пришлось усыпить. Летние каникулы подходили к концу, и они с Топси сидели в классной комнате, готовясь к новому учебному году. Топси привела с собой Келли‑Энн, и девочка все время просидела в углу возле книжного шкафа с тем же потерянным, пристальным взглядом. Лиз прикусила губу. Келли‑Энн, наверное, очень трудно справляться с Топси. Она прекрасно помнила, как это было с матерью Дерека: каждые пять минут то одно, то другое.
– Все, готово. – Парень с извиняющимся видом провел рукой по русым волосам.
– Мне нужно, чтобы он блокировал звонки от треклятых мошенников, которые звонят моей матери, вот и все, – повторила Келли‑Энн, но уже без нажима. Лиз с любопытством посмотрела на нее. Треклятые мошенники? Не к добру это. Что тут происходит?
– Следи за языком. – На пороге гостиной возникла Топси в ярко‑розовом кардигане, знакомом Лиз по распродаже Эдинбургской шерстяной фабрики. – А не то я промою вам рот с мылом, юная леди.
Лиз улыбнулась – такая Топси была ей знакома более тридцати лет.
Келли‑Энн вздохнула.
– Мы разбираемся с твоим телефоном, мама. Я же говорила тебе. – Ее голос по‑прежнему звучал устало. – Нельзя выдергивать этот провод. Не трогай его.
Топси с подозрением посмотрела на белую коробку.
– Еще одна нелепая игрушка, – проворчала она.
Лиз снова улыбнулась. Сколько раз за все эти годы – не счесть – она слышала эту фразу от Топси, самой настоящей луддитки![1] Интерактивные доски, ноутбуки, проекторы, да даже милая сердцу ныне почившая машина «Банда» с ее фиолетовыми копировальными листами и опьяняющей жидкостью – все они удостоились решительного и бескомпромиссного звания «нелепой игрушки».
Теперь она с тем же подозрением уставилась на парня.
– И этот снова тут, – с кислым видом констатировала Топси.
– Мама, просто не трогай эту коробку, – повторила Келли‑Энн. Топси издала фирменное ворчание, но дочь не обратила ни малейшего внимания. – И вообще, смотри, кто к тебе пришел.
Топси впервые посмотрела на Лиз, и на ее лице отразилось недоумение: «Где я, что я собиралась сделать?»
– Ты же помнишь Лиз, – с воодушевлением прощебетала Келли‑Энн. – Мы на днях встретили ее в садовом центре.
– И Тельму, – поспешно добавила Лиз, воспользовавшись возможностью что‑то сказать. – Тельма тоже приедет, если вы не против.
– Как здорово, мама, – произнесла Келли‑Энн, – Лиз и Тельма пришли навестить тебя.
При упоминании этих двух имен недоумение на лице Топси рассеялось, и вот перед ними снова была привычная Топси, и смотрела она на Лиз тем самым взглядом, как когда у них заканчивалась красная бумага для постеров.
– Что же, передайте его павлиншеству, я не могу приехать на работу, потому что она не пускает. – «Она» явно относилось к Келли‑Энн, которая тут же закатила глаза. «Его павлиншество» было прозвищем, которое Топси дала мистеру Харгривзу, первому директору Лиз в школе Святого Варнавы, – последние лет тринадцать он с миром покоился на кладбище. – Она всего‑навсего забрала мои ключи от машины.
– Мы уже обсуждали это, мама. – Судя по тону Келли‑Энн, тема была не новой. – Проходите в гостиную, Лиз, я принесу кофе. Уже почти время ланча.
– Ничего подобного, – упрямо заявила Топси. Келли‑Энн печально улыбнулась Лиз, словно говоря: «Вот видите, с чем приходится иметь дело».
– Ну вот и все, – произнес парень (Лоррейн? Нет, не так), пропустив мимо ушей весь разговор. Он сел и радостно улыбнулся, и его карие глаза заблестели еще ярче; Лиз снова вспомнился Дэвид Эссекс. Она тут же отругала себя – что за неуместные мысли приходят в голову. С другой стороны, подумала она, следуя за Топси в гостиную, этот визит едва ли можно назвать предсказуемым.
Глава 4,
Где подают невкусный кофе и избавляются от ненужных каталогов
[1] Луддиты – протестующие против внедрения машин в производственные процессы.
