Когда ты станешь моей. Книга 2
– Встала и…
– А Баженова, между прочим, – растопыривает пальцы, любуясь маникюром, – мужика себе нашла, пока ты здесь травишься. Даже успела свалить с ним из Москвы.
– Что? – разжимаю руку.
Люда внимательно смотрит на лежащие под моими ногами осколки и, сглотнув, переводит взгляд к моему лицу.
– То… улетела она, в новую жизнь, Санечка, в новую и счастливую жизнь.
– Куда?
– Я без понятия, знаю только, что в Москве ее больше нет.
– Подожди, когда?
– Три месяц уже как.
– Почему ты раньше…
– Я говорила, но ты в своем запое маму не узнаешь… щелк, и с каждой новой рюмочкой все меньше воспоминаний.
– Сука, – подношу окровавленный кулак к губам, чувствуя сладковатый привкус железа.
– Вот‑вот, – пожимает плечами, – завтра последняя встреча с инвестором, ты должен там быть, иначе всю работу, которую мы проделали, можно будет смыть в унитаз.
Киваю, смотря в одну точку.
– Вот и хорошо, – поднимается, подходя ко мне вплотную, – а это, – хлесткая пощечина, на которую я почти не реагирую, – за Марата. Не смей, понял? – острые ноготки впиваются в распахнутый ворот моей рубашки. – Ты не Бог и ничего не решаешь, ясно тебе?
– Купи мне билет в Москву, вечером вылетаю, – говорю, не обращая внимания на ее вопли.
– Вот и отлично.
Сестра уходит, стук ее каблуков отдается резкой болью в голове, делаю еще глоток и, настежь распахнув окно, выбрасываю почти целую бутылку на улицу. Охрана мгновенно реагирует на шум, и из‑за дома выплывает фигура в черном костюме.
Отшатываюсь от подоконника, направляясь в душ, шаркая ногами по полу.
Долго смотрю на свое отражение, заросшую щетиной и опухшую рожу. Полчаса стою под холодным душем, чтобы хоть как‑то прийти в себя, но если бы все было так просто…
В гостиную спускаюсь чисто выбритым, в новом вытащенном из чехла темно‑синем костюме. Люда, похлопав в ладоши, ставит передо мной чашку черного кофе и усаживается в кресло напротив.
– Молодец, – касается ноготком циферблата часов с брильянтовой огранкой, – через час выезжаем, и я прошу тебя, не бухай больше.
Эпизод второй: Новая жизнь. Глава 4
3 года спустя…
– Господин губернатор, господин губер…
– Без комментариев.
Глеб мгновенно заслоняет журналистам обзор, охрана создает небольшой живой коридор, ведущий к машине. За закрытой дверью и тонированными стеклами чувствую облегчение, если его можно назвать таковым. Откидываюсь на спинку, наблюдая за ошалевшей толпой с камерами и микрофонами. В районе творится полный беспредел, заводы встают один за другим, денег не платят, народ звереет, до меня тоже долетает.
Сам не до конца отдаю себе отчет в том, как оказался там, где я есть сейчас. После того как мы провернули все дела с заводом, хотелось выдохнуть, но азарт и авантюризм просто не позволяли сидеть сложа руки. Мне было необходимо в кратчайшие сроки сосредоточить в своих руках как можно больше власти, чем я и начал активно заниматься.
Первый предвыборный этап был жестким, моя кандидатура не была идеальной, но зачастую в таких вопросах многое решают деньги, пропаганда и черный пиар своих конкурентов1.
– Александр Николаевич, – подает голос Паша, мой водитель, – там… беда, – протягивает телефон, снимая машину с нейтралки.
Беру трубку с настороженностью и отчетливым пониманием, что я там услышу. Это тянется уже год, когда‑то должно было выстрелить, так почему бы не сегодня? Ведь я уже давно научен жизнью и прекрасно осознаю, что этот проклятый снаряд готов упасть в одну и ту же воронку десятки тысяч раз. Крепче стискиваю пластик под ладонью, вслушиваясь в каждое сказанное слово. Выдыхаю.
– В больничку, – бросаю водителю, параллельно набирая Глеба, – Марата мне найди, – говорю без каких‑либо эмоций прорезавшемуся в трубке голосу.
Какого черта? Год, целый год я возил ее по клиникам, принудительно лечил, но все было бесполезным. Она из раза в раз возвращалась туда, откуда мы начинали. Врачи психотерапевты, ненависть, попытки покончить с собой – и больше ничего. Если человек не хочет чего‑либо сам, то уже не выплывет…
В палате темно, там плотно задернуты шторы.
Сажусь напротив, медленно рассматривая бледную, синюшную кожу. Она кажется слишком тонкой, почти прозрачной. Вены усеяны дырами и давно почернели. Растираю ладонями лицо, понимая, что так больше просто не может продолжаться.
– Что ты с собой делаешь? – шепотом, смотря на свои загорелые руки, сжимая пальцы в кулаки, наблюдая за напрягшимися мышцами.
Касаюсь безымянного правой руки, медленно проводя вдоль белесого шрама на полфаланги. В тот день я наконец‑то снял обручальное кольцо, но вместе с ним чуть не оставил в нем полпальца. Не стоит играть с холодным оружием, когда слишком зол.
– Чего приперся? – хриплый голос возвращает в реальность.
Поднимаю взгляд. Люда облизывает сухие губы. Из груди вырываются потоки неконтролируемого кашля, которые она пытается унять, закрывая рот ладонью.
– Увидеть, как ты сдохнешь, – смотрю на нее в упор, – даже кое‑что принес, – вытаскиваю из кармана десятиграммовый пакетик, – презент.
– Пошел ты, – сквозь зубы.
– А что? Тебя выпишут, и ты сразу побежишь за дозой, так зачем ждать? Давай прямо сейчас, – кидаю принесенный «подарочек» на ее тумбочку, – я прослежу, чтобы тебя уже не откачали. Сделаю сестренке последний подарок, – поднимаюсь, вытаскивая из брюк зажигалку и шприц.
– Давай, – кивает, – я буду только рада.
– Самонадеянно.
Подхожу к столику напротив кровати и провожу несколько нехитрых манипуляций. Наполняю шприц, спиной чувствуя ее демонстративную отрешенность. Она отвернулась к окну, сложив руки на груди.
