Командир

Я‑то считал, что он знает все, и меня даже смутило его невежество, как будто я увидел его нагишом. «Я же из Кьоджи, – виновато сказал он, – из Соттомарины»[1]. После чего взял себя в руки и перевел разговор на известные ему, но не мне, темы, поскольку командир среди нас – он. И рассказал мне, что «Каппеллини» уже бывал в Гибралтаре под командованием Мази, которому не удалось пересечь пролив, но на пути назад он на десять дней встал на прикол в Сеуте, пользуясь ложным нейтралитетом испанцев, и с высокой точки за портом изучил систему британской обороны пролива. Там есть возможность пройти, сказал он мне, и показал проход на навигационной карте. «Dabòn, el xé un po» un co’o de botilia, ma «l ghe xé»[2].

Он перечислил мне подводные лодки, которым за последний месяц удалось пройти через пролив: «Маласпи`на», «Барбари`го», «Дáндоло», «Маркони», «Финци», «Баньоли`ни» и два дня назад «Леонардо да Винчи» под командованием Кальфы. Всего семь.

«По‑твоему, мы с тобой такие долбоебы, что не сумеем пройти?»

Это и есть прекрасное в Сальваторе Тодаро: с ним чувствуешь себя уверенно, когда он уверен в себе.

«Самая современная лодка в армаде, – добавил он, – доверенная лучшему старпому Итальянского Королевского флота, мы что с тобой, два долбоеба, что ли, которым слабó пройти?»

9 часов 35 минут

Погружение.

5. Скьясси

Без войны тут можно было бы рехнуться. Будь только одна навигация, мы бы тут точно все спятили. Жить каждый день друг к другу впритык, телесные запахи смешиваются с парами топлива и мазута, целый день сидеть в напряжении и слушать, воображать и предугадывать, что нас ждет, и ни одна хорошая мысль не приходит в голову. Запертые в этой отравленной посудине днем и ночью, независимо от того, движемся ли мы на поверхности или плывем в погружении, когда не хватает воды, чтобы умыться, и с едой исключительно из консервной банки, мы обязаны денно и нощно вести наблюдение за перемещением какого‑нибудь объекта или спасательной шлюпки; когда не хочется перекурить или сыграть в карты, а одно‑единственное желание – спать, превращающее нас в животных. Я видел матросов, спавших стоя. Плавать на подводных лодках – это то, что лишает тебя желания жить; об этом бы стоило говорить, а не об атаках, не о пальбе торпедами или о свисте при быстром погружении, когда в нескольких метрах от тебя взрываются бомбы: это незабываемые минуты, бесспорно, поскольку рискуешь жизнью, а рискуешь потому, что она есть. А когда практически постоянно нет ничего другого, помимо передвижения и вони, монотонной работы и пустоты, тогда есть от чего охренеть.

Огромное счастье, что в ожидании настоящей войны на свете еще существует нежность. И я, радист, чьи приборы молчат по двенадцать часов в сутки, когда мы плывем под водой, и тогда мне вместе с Минни`ти приходится слушать по гидрофону, в котором каждый звук – вопрос («Что это было? А это что?»), и для правильного ответа опыт помогает больше слуха, воображение – больше опыта, а паранойя – больше воображения, и я, стало быть, радист, эту нежность распределяю. Aquí Radio Andorra[3] – говорит приветливый голос девушки, которую каждый из нас представляет по‑своему. Aquí Radio Andorra: единственное радио в мире, которое не говорит о войне, а передает круглыми сутками только песни о любви – американские, французские, испанские, которые исполняют только женщины. Похоже, у них стометровая антенна, возвышающаяся в каком‑то недостижимом месте, похоже, у них самый сильный сигнал в Европе, который не в состоянии заглушить ни одно правительство, поскольку Андорра – это государство, свободное государство, чье радио доступно всем находящимся на земле людям, а также всем плывущим в море кораблям. Поэтому мы его слушаем все вместе, все, и мы, и наши враги. Мы его слушаем по ночам, когда всплываем на поверхность, чтобы перезагрузить воздух и зарядить батареи: весь экипаж их слушает, всю ночь, через громкоговорители, и эти женские голоса кажутся голосами наших женщин. Aquí Radio Andorra – это прохладная ладонь медсестры на твоем лбу, обещание, что ты скоро поправишься, как шептала на ухо мама. Aquí Radio Andorra, и весь корабль подпевает этим голосам, говорящим о любви, поскольку это голос нашей сестры, склоняющейся над нами, чтобы нас, одичалых, утешить, где бы мы ни находились – в рулевом или моторных отсеках, на огневой позиции, в высокой рубке или в гамаке из моржовых шкур, прицепленном к переборкам последних кают, где от усталости кто‑то дрыхнет. Aquí Radio Andorra, и офицеры тоже закрывают глаза, и наш командир тоже, а ведь он не смыкает их никогда, даже когда спит. Но когда наступает его очередь запереться в каюте, никто не возражает, что я приглушаю громкоговорители, пусть хоть часок подремлет, иначе вся эта нежность будет только его будоражить. О нем много чего рассказывают, говорят, что он был на «Маласпине», когда тот пустил ко дну British Fame[4], что он волшебник, факир и гипнотизер, что он никогда не спит, но тот, кто это говорит, признаётся, что сам наверняка не знает, поэтому на всякий случай лучше его не беспокоить, лучше приглушить музыку, ведь как‑никак под его командованием мы идем на войну. На войну – мы не видим часа, чтобы сразиться, ибо на этой войне без войны мы себя чувствуем потерявшимися в море, и даже радио Андорры не в состоянии нас найти.

6. Джиджино

[1] Кьóджа (Chioggia, ит.) – рыбацкий город на юге Венеции, состоит из архипелага островов, был в венецианском подчинении; венецианцы высокомерно относятся к жителям Кьоджи, в частности считают их диалект «низким». Соттомарина – район Кьоджи; здесь игра слов: Соттомарина – город, и Соттомарина – подводный флот.

[2] «Узкий, правда, как бутылочное горлышко, но все‑таки есть» (венец.).

[3] Говорит радио Андорры (исп.).

[4] «Слава Британии» (англ.) – английский флагманский корабль (1936), потопленный 12 августа 1940 г. итальянской подлодкой «Алессандро Маласпина».