Куколка. Ничего и не было

Автор: Ирина Воробей

Дата написания: 2020

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 08.11.2023

Аннотация

– Это… твой дом? – спросила она, признав в незнакомце вчерашнего бармена.– Ага, – кивнул он ошеломленно.Татьяна успокоилась, но лишь на секунду: "О, черт, что вчера было?".– Что я здесь делаю?– Ты меня узнаешь хоть? – тряхнул головой парень.– Да. Ты бармен. Мы пили текилу.– Отлично, – он улыбнулся. – А потом ты внезапно вырубилась. К тебе пристал какой‑то мерзкий тип. Я его отвадил, но не знал, что с тобой делать, не знал ведь твоего адреса или знакомых. Телефон был заблокирован. В общем, пришлось везти к себе. Только не подумай, я не распускал руки.Он выставил ладони вперед и торопливо ими замахал, якобы подтверждая свою непричастность. Татьяна запаниковала:– Черт! Мама меня убьет!#самоуверенный герой #наивная героиня #взросление #глубокие чувства1 часть трилогии.

Ирина Воробей

Куколка. Ничего и не было

Глава 1. Неудовлетворительно (1)

Татьяне впервые в жизни захотелось напиться. Чтобы больше не думать о собственной никчемности. Не представлять, что сделает с ней мама, когда узнает об отчислении. Но главное, не видеть маминых разочарованных глаз, которые так сильно ее любили и верили, так мечтали увидеть ее на сцене Большого, а получили в ответ лишь позор. Одна секундная заминка, одно тихое падение, и вся карьера полетела в тартарары.

Татьяна еще никогда не употребляла спиртного. И тем более не делала этого в баре. Она вообще редко куда‑либо ходила. Все ее время занимали тренировки, репетиции и учеба. А короткий досуг она проводила за просмотром мультфильмов и чтением романов. Но сегодня приспичило зайти в первую попавшуюся забегаловку, залиться по самое горло чем‑нибудь крепким и забыться.

Бар находился в полуподвальном помещении. Татьяна еле оттянула старинную дверь с латунными ручками и вошла. Сразу почувствовала на себе внимательный взгляд. То смотрел бармен, один из трех, в черной футболке, с темно‑русыми волосами и косой усмешкой. В руках, жилистых и сильных, он держал комок белой тряпки. Татьяна невольно всмотрелась в эти веселые карие глаза, которые изучали ее нахально, будто он всегда имел на это право и только сейчас решил им воспользоваться. От неловкости она даже дыхание затаила, растерялась, остановилась на пороге. Не двигалась, пока ее не оглушила электронная музыка с грубыми, заставляющими вибрировать все тело, басами. Примитивные биты совпадали с ритмом ее сердца.

Татьяна наконец вырвалась из плена карего взгляда и огляделась. Компании покрупнее смеялись за столиками. Парочки ворковали по углам. Барную стойку преимущественно облепили одиночки. Татьяна присоединилась к ним, просто потому что не нашла иного места, и села на самый край, подальше глазастого бармена.

Сразу стало жарко. Она сняла с себя шарф, плащ и лишь в конце шляпу. Как только убор лег на столешницу, послышался мужской голос:

– Привет, Подсолнух, – бармен глянул на широкополую горчичную шляпу, которую Татьяну придерживала рукой. – Чего желаешь?

Она раскрыла рот от возмущения его фамильярностью, но не нашла что сказать, поэтому закрыла обратно. Парень задорно улыбался, разглядывая ее лицо, которое розовело и нагревалось. «От негодования», – убеждала себя Татьяна. Хотя в голову лезли навязчивые мысли о том, какие у него глубокие глаза, добрая улыбка и крепкие руки. Ей бы хотелось, чтобы эти руки сжали ее, хрупкую и тонкую, в объятиях. Но дымка слабости тут же развеялась. Татьяна кашлянула для уверенности и, стараясь не отводить взгляда, ответила:

– Во‑первых, мы с вами не знакомы, чтобы вы обращались ко мне на «ты». Во‑вторых, я – не подсолнух! В‑третьих, полагаюсь на ваш вкус.

– Окей. Мне нравится секс на пляже. Сделаем? – бармен легко проигнорировал ее замечания.

– Что?!

В сознании за секунду пробежала целая тысяча мыслей, среди которых было и разочарование. Несмотря на всю свою наглость, парень производил приятное впечатление. Где‑то глубоко, из‑под толстого слоя маминых нравоучений, даже мелькнуло потаенное желание согласиться на дерзкое предложение, но Татьяна отмахнулась от него, как привыкла делать со всеми глупыми идеями, которые мама не одобряла.

– Я польщена, что вы информируете меня о своих интимных предпочтениях, но я хотела бы что‑нибудь выпить.

Бармен в голос рассмеялся.

– Это коктейль… так называется. Тропический, свежий, сладковатый. Солнечный, как и ты.

Он подмигнул. Татьяна насупилась, поняв, что оплошала. «Кто придумывает такие дурацкие названия?» – досадовала про себя. Но потом, успокоительно кивнув, согласилась. Жар стыда от собственного невежества выступил румянцем на худых щеках.

– Семьсот рублей, – сказал бармен.

Татьяна не ожидала такой высокой цены, ведь здешний пролетарский интерьер обещал дешевизну всего, но не стала подавать виду. Она и так опозорилась ниже плинтуса, поэтому молча и с неохотой расплатилась картой. Стипендию ей особо тратить было не на что, но на нее с такими ценами она здесь вряд ли могла напиться.

Оплатив заказ, Татьяна демонстративно отвернулась. Решила изучить обстановку и людей вокруг, лишь бы не краснеть под его пристальным взглядом.

Небольшое помещение расширял высокий потолок. На нем проглядывали бетон и все коммуникации, которые специально выпятили наружу вместо того, чтобы скрыть. Освещало зал множество тусклых ламп накаливания, какими пользовались еще в девятнадцатом веке. Они придавали таинственности, навевая пугающие мысли о том, что могло твориться в этом темном подвале столетие назад.

Наперекор всей мрачности окружения стена справа от входа была отделана разноцветной керамической мозаикой, каждая крупица которой приятно поблескивала в почти фонарном свете. На изображении дирижабль уходил хвостом в крутую перспективу. Вокруг него плотными воздушными сгустками вились облака во всех оттенках синего. Небо углублялось цветом индиго, в нем точками горели звезды. Все пространство картины прорезали зигзагообразные молнии разной длины, тоже созданные из белых плиточек. Внизу под дирижаблем панорамно был представлен город, словно с высоты полета самолета. Поверх всего тонкой пленкой серебрились косые линии дождя, слепленные из прозрачных мелких стеклышек. Дирижабль несмотря на грозу поднимался ввысь. А в самом‑самом низу были грубо написаны краской три буквы: «VDM», которые неизвестно что означали.

Татьяна не умела ценить искусство, но эта картина ей понравилась с первого взгляда, потому что имела эмоциональную глубину. И внушала надежду. Она сама не понимала, на что, ведь надеяться ей теперь было не на что и не на кого.