Куколка. Ничего и не было
Татьяна тоже улыбнулась и мягко положила свою руку поверх. Он аккуратно и слабо сжал ее на секунду и выпустил, оставив теплый след на холодной коже. Пальцы его хоть и выглядели длинными и костлявыми, по ощущениям оказались мягкими. Татьяна даже пожалела, что пожатие продлилось так недолго.
Громкая рок‑н‑ролльная мелодия ошеломила обоих. Парень машинально поднял трубку. Незнакомый номер его не смутил. Татьяна услышала, как мама аж задохнулась от такой неожиданности и какое‑то время не могла ничего сказать.
– Я мама Татьяны, она с вами сейчас? – говорил уже собранный, но все еще взволнованный голос.
– Д‑да, – растерялся парень и с ужасом посмотрел во встревоженные глаза Татьяны.
Она вырвала у него телефон и сразу начала оправдываться, путаясь в словах.
– Мам, это то, что… то есть… это не что… это не то… ты не так подумала!
Телефон дрожал в тонких пальцах.
– Видимо, я как раз все так подумала! – грозно надавила мама. – Так и знала! Так и знала! А, ну, быстро дуй домой! Нам предстоит серьезный разговор!
Пошли короткие гудки. Татьяна опустила плечи, тяжело вздохнула и посмотрела на парня.
– Вызови мне такси, пожалуйста, – с неохотой выговорила она и начала собираться.
Пока Татьяна переодевалась в ванной, парень выполнил ее просьбу. Такси должно было приехать через пять минут.
– Чего она так взбесилась? Ты что встречаться, например, ни с кем не можешь? – парень наблюдал, как Татьяна расчесывает пальцами волосы у зеркала в прихожей.
Она собрала их в аккуратный пучок и натянула поверх желтую шляпу, в которой, как только что осознала, действительно, походила на подсолнух.
– Дело не в этом… – ответила неуверенно, стараясь не смотреть на него. – Просто я впервые ночевала вне дома. И даже не у подруги. А, вообще, у какого‑то незнакомого парня из первого попавшегося бара. Не могу же я признаться, что напилась до такой степени, что потеряла сознание и незнакомец увез меня к себе домой. Представляешь, как это будет выглядеть в ее глазах? Я ведь… я ведь даже…
Она смутилась, опустила взгляд на глянцевые пуговицы плаща, чтобы скрыть стеснение, и с трудом их застегнула.
– …ни с кем не целовалась, а тут целая ночь… Она мне не поверит, что… ничего не было.
– Ну, я могу это подтвердить.
– Тем более не поверит! – с чувством воскликнула Татьяна.
– Странная у тебя мать.
– Просто она очень заботится обо мне. И беспокоится.
– Мне кажется, ты путаешь заботу с гиперопекой.
Приложение такси прислало уведомление, что машина ожидает пассажира. Татьяна быстро впихнула ноги в балетки, схватила сумочку, проверила, не забыла ли чего‑нибудь, и направилась к двери. Но перед самым выходом вспомнила, что не поблагодарила его, и обернулась.
– Спасибо тебе за все, – улыбнулась искренне.
– Да не за что, – парень просто пожал плечами.
Сказать ей было больше нечего, но несколько мгновений она ждала от него каких‑нибудь действий. В романах мужчины всегда останавливали своих женщин, любая сцена прощания превращалась в драму со слезами и криками, сомнениями и неловкостями, а он был абсолютно спокоен и не походил на нерешительного человека, который хочет что‑то сделать, но не может. Татьяна поняла, что ничего не дождется, поэтому развернулась и вышла из квартиры. Не без досады.
Глава 2. Секс, кино и мозаика (4)
Пока ехала в такси, Татьяна испытывала относительное спокойствие. Хотя с тяжестью в груди думала о том, что и как говорить маме, пыталась придумать более‑менее адекватное оправдание всему, что с ней случилось за последние сутки, хоть как‑то смягчить проступок, но ничего гениального в голову не приходило. Доехала она быстро. Даже не сразу поняла, что уже находится в своем дворе, пока таксист специально это не обозначил. Тогда она потянулась за кошельком.
– Сколько с меня?
Водитель посмотрел недоуменно, мигом взглянул на телефон и снова непонимающе уставился на нее.
– Сколько стоила поездка? – уточнила Татьяна, раздражаясь его несообразительностью.
– Ну, триста сорок девять рублей. Но… так у вас же через приложение по карте все оплачено.
– Да? – скорее себя, чем его, спросила она и поняла, что бармен, получается, оплатил ей такси. Маленькая улыбка промелькнула на ее лице, но тут же исчезла.
Она освободила салон и направилась к подъезду. Только тут ее охватила паника. В горле снова образовался ком, руки задрожали, ноги стали подкашиваться, сердце неистово колотилось. Мозг, наконец, начал судорожно придумывать, что сказать. Времени оставалось мало. Ссылаться на подружек уже было поздно – мама их уже допросила. А больше у нее никого и не было. Отчаяние опутало сердце.
В самый последний момент, когда Татьяна стояла у двери квартиры и мялась, боясь войти, одна идея на ум все‑таки пришла.
С трудом попав в замочную скважину ключом, Татьяна открыла дверь. В квартире, как обычно, пахло чем‑то стряпным и кофе. Мама всегда оставалась собой. Что бы ни творилось, она никогда не забывала ухаживать за собой, тренироваться и готовить. Эти три фундаментальные вещи она выполняла всегда, как самые жизненно необходимые. Такой у нее был характер. Этому она научила и Татьяну.
А сегодня Татьяна впервые вышла из привычного графика и ей понравилось. Но за все приходилось расплачиваться.
Татьяна стояла в прихожей, понурая, виновная по всем пунктам, склонившая голову, даже не сняла шляпы. Мама вылетела из кухни пулей и молча, но очень грозно смотрела на нее в упор – ждала оправданий, а Татьяна ждала допроса. Так продолжалось минуту.
– Ну, и как ты это объяснишь, Куколка? Кто этот молодой человек? И где ты шлялась со вчерашнего вечера? – мама оперлась плечом о дверь в ванную, устрашающе скрестив руки на груди.
Худое лицо блестело от тонкого слоя маски, краешки которой уже подсыхали и отклеивались от кожи. Домашнее цветастое платье свисало до колен, чуть развеваясь, а мордочка львенка на носке пушистого тапка слегка подрагивала – мама нервно топала ногой. Платье накрывал фартук, испачканный во всем том, что когда‑либо находилось на кухне, но больше в муке.
– Я‑я… я ночевала у Муравьевой.
– Что?! – мама разинула рот. Муравьеву она терпеть не могла. За талант.
Только увидев алую ярость в бесцветных глазах, Татьяна осознала, что идея вышла провальной. Уж лучше бы она сказала правду, чем призналась в связи с Муравьевой.
Мама завертела головой в стороны. Взгляд метался по кругу. Татьяна с опаской наблюдала за ней, щурясь и съеживаясь.
